Экс-министр энергетики Литвы Ярослав Неверович — первый и единственный поляк, которому удалось побывать в кресле министра в Литве. Также он известен как лоббист за воплощение в жизнь проекта новой Висагинской АЭС. Способствовал строительству терминала сжиженного природного газа в Клайпеде.
Вопрос: Как оцениваете опыт европейской интеграции Литвы в ЕС? В реформировании чего Литва испытывала значительные трудности?
Ответ: В целом, Литва очень серьезно и положительно изменилась в течение десятилетия членства в ЕС. Наша экономика выросла, как и доходы населения, и мы остаемся одной из самых динамически развивающихся стран ЕС.
Однако некоторые действия со стороны Европейского Союза вызывали вопросы о целесообразности. Я имею в виду, например, закрытие Игналинской атомной электростанции в Литве, которая могла еще работать не менее 20-30 лет и давать дешевое электричество. Ее закрытие стало серьезным испытанием для населения страны. Но ликвидация Игналинской АЭС была обязательным условием вступления Литвы в ЕС. Много эмоций вызвало разрешение иностранным гражданам покупать земли в Литве, что некоторые маргинальные политики оценивали как абсолютно не отвечающее национальным интересам.
Тем не менее, не могу еще раз не отметить значительного экономического и социального продвижения, которое состоялось в Литве за последнее двадцатипятилетие. Это нормальный процесс, когда в ходе развития государства появляются какие-то сложности.
В: Назовите конкретные плюсы и минусы евроинтеграции Литвы.
О: Если рассматривать вопрос глобально, то статистика сама за себя говорит. Литва достигла уже немалых высот в экономическом развитии, и мы сейчас по уровню ВВП уже догнали Грецию и Португалию, обошли Венгрию и Польшу. Это большой прорыв. С 1 января 2015 г. наша страна стала участником еврозоны, что еще больше сплотило нас с Западной Европой. Литва также переживала моменты, когда наша экономика была в очень тяжелом состоянии, но мы быстро восстановились. И на сегодня, экономический рост Литвы – один из самых больших в Европейском Союзе.
Что касается сферы энергетики, то за последние 25 лет, текущий год самый важный: с 1 января 2015 г. в Клайпеде начал функционировать терминал сжиженного газа. К концу декабря уже будет работать электроэнергетическое соединение с Польшей и Швецией. А со следующего года будет вовсе иная ситуация в Литве, в вопросе энергетической независимости. Мы станем гораздо самостоятельнее, появятся альтернативы.
В: Что из европейских реформ в сфере энергетики Вы бы не советовали применять Украине, основываясь на собственном опыте?
О: Мы делали такие же ошибки, как и сейчас украинские власти. Литовское правительство тоже думало, что нашей стране (по дружбе либо каким-то другим соображениям) предоставят газ и электроэнергию значительно дешевле. Увы, все это оказалось сверхиллюзиями, и было время, когда Литва платила за газ наивысшую цену в Европе. Эти ошибочные иллюзии стоили литовцам слишком дорого — €1,5 млрд.
Теперь мы поняли, что самая лучшая модель для решения вопросов — с коммерческой позиции, на рыночных условиях. Литовская стратегия внедрения III энергетического пакета (разделение имущества и контроля компаний, которые занимаются транспортировкой и дистрибьюторством газа) сказалась на нас положительным образом. Мы создали условия для того, чтобы появилась конкуренция на рынке. И имеем возможность брать газ с другого направления (с моря). Если цена «Газпрома» будет чересчур высокой, Литва будет покупать сжиженный газ.
В: Как Вы оцениваете заявление премьер-министра Яценюка о том, что в следующем сезоне Украина полностью откажется от закупки газа в России?
О: Я не знаю, что он имел в виду. Возможно, правительство внедряет некий план по сокращению потребностей Украины в газе через альтернативную добычу его в Украине либо по повышению импорта из западных стран. Но тогда нужно приложить недюжинные усилия, чтобы все это воплотить в жизнь.
В: Не только… К примеру, Литва готова поделиться своими запасами газа с Украиной, в ущерб себе? Но во имя дружбы?
О: Дружба — это красивое, высокое чувство. Но в экономических вопросах на первом месте всегда коммерческая выгода. Поэтому не стоит обольщаться.
В: Украина до 2017 г. должна увеличить добычу собственного газа до 25 млрд. куб. м, а импорт снизить до 8 млрд. куб. м. Реальны ли такие цифры и сроки?
О: В нынешних экономических и политических условиях в Украине это невозможно. Нужна определенная стратегия на поддержку дополнительных инвестиций и увеличение добычи газа в Украине. И, конечно, не внедрять законы, благодаря которым иностранные компании убегают из Вашей страны. Это не помогает диверсификации и увеличению добычи газа на Украине.
В: Что сейчас нужно делать Украине по диверсификации поставок газа?
О: Это и сложно, и просто. Иностранные компании будут добывать газ на украинской территории, когда это станет экономически выгодно, и они будут иметь возможность зарабатывать деньги. Должны присутствовать благоприятный бизнес-климат и поддержка со стороны украинского государства на эти инвестиции. Государственные компании не имеют средств, чтобы увеличить добычу, поэтому частные инвестиции — единственная альтернатива.
В: Важной частью реформы энергетического сектора является реформирование «Нафтогаза». Повысит ли его реструктуризация энергоэффективность и энергетическую независимость Украины? Как подобные изменения происходили в Литве?
О: К сожалению, я не могу прокомментировать эту ситуацию, так как не владею нужной информацией. В Литве подобная реформа имела несколько этапов. Наша газотранспортная компания «Lietuvos dujos» была приватизирована: немецкий «E.ON Ruhrgas» и российский «Газпром» купили большинство акций: 38,9% и 37%, соответственно. Но в прошлом году литовские государственные компании выкупили обратно эти акции, и наша ГТС вернулась в государственное владение.
В: В Литве сочли, что подобным компаниям лучше находиться в государственных руках?
О: Не совсем так. В Литве была проблема не с формой собственности. Наоборот, нашу газотранспортную систему реформировали, и она стала более эффективней и прозападной компанией. В Литве была проблема конфликта интересов между одним из акционеров — «Газпромом», который был заинтересован продавать газ как можно дороже. Мы внедряли разделение собственности, чтобы создать равные возможности всем участникам рынка, в том числе, и по продаже сжиженного газа. Открытие рынка и приход частных компаний покажет, кто работает эффективнее и показывает лучшие экономические результаты.
В: Для Украины будет лучше, если «Нафтогаз» перейдет в частное владение?
О: Главная проблема Украины, чтобы эта приватизация была максимально честная и экономически выгодная украинскому государству. Чтобы она не стала банальной передачей государственной собственности определенным высокопоставленным частным лицам. Только в таком случае, это станет лучшим вариантом, нежели неэффективная государственная скоррумпированная система. И то, что мы наблюдаем в Украине последние полтора года, вовсе не воодушевляет. Если во главе «Нафтогаза» станет частный собственник, у него будет конкретная экономическая мотивация, и эффективность работы повысится.
В: Разделение «Нафтогаза» на добывающую, транспортную и торгующую компании решит проблемы национальной монополии?
О: Мы тоже так делали в Литве. Компания, которая отвечает за магистральные газопроводы, должна быть независимой. Более того, государственной. И государство должно предоставить равные возможности всем участникам рынка, без исключений и преференций. Это логичная система, где государство гарантирует инвесторам газа, что они смогут продать его с выгодой для себя. Транспортировка газа должна быть государственной, а трейдинг и добыча — частными. Эта европейская модель уже зарекомендовала себя, в том числе в Литве.
О: Повышение цен ведет к позитивному результату лишь в случае, когда реформируется сама система и ее принципы. Вопрос в том, цены повысили для того, чтобы просто собрать побольше денег с населения страны или цены возросли из-за внедрения рыночно-экономических принципов в ценообразовании? Государство должно заботиться о том, как лучше сделать жизнь рядовых украинцев, а не определенной компании. И население должно платить за электроэнергию реальную цену, а не доплачивать за просчеты и некомпетентность руководителей компаний и министерств.
В: То есть, нынешнее повышение в Украине тарифов для населения за газ и электроэнергию может не иметь под собой никакой почвы?
О: Будем надеяться, что все это результат реформ, а не просто техническое повышение цены, которое абсолютно ничего не меняет и направлено лишь на то, чтобы собрать максимум денег с народа. Это будет хуже всего, если дела обстоят именно таким образом.
В: Для обычных украинцев это непосильная ноша…
О: В свое время, литовцы тоже платили цену, которая 15-20 лет назад составляла $80 за 1000 куб.м. Был момент, когда Литва платила самую высокую цену в ЕС — почти $500 за 1000 куб.м. У нас существует программа субсидий для самых бедных слоев населения (по оплате услуги отопления). А вот субсидии по оплате за газ и электричество упразднены.
В: Сколько сейчас стоит газ для населения в Литве?
О: Приблизительно €0,40 за куб. м. В прошлом году в Литве впервые уменьшилась цена газа для потребителей. И в этом году, наверное, еще станут меньше. Дело в том, что в 2014 г. мы договорились с «Газпромом» об уменьшении стоимости, и открытие терминала в Клайпеде стало одной из мотиваций такого шага с российской стороны. К тому же, в прошлом и текущем годах значительно упали цены на нефть. Наш договор с «Газпромом», истекающий в этом году, индексирован по ценам нефтепродуктов.
В: Власти Литвы надеются, что открытие плавучего терминала в Клайпеде поможет стране сократить зависимость от российских энергоносителей и защитит потребителей Литвы, Латвии и Эстонии в случае перебоев с газом. Насколько терминал сжиженного газа в состоянии снизить зависимость Литвы от РФ?
О: Технически, этот терминал может снабжать Литву газом на все 100%. Но не думаю, что это будет экономически выгодно и рационально. Если будет приемлемая цена от «Газпрома», мы будем покупать газ у России.
В: В 2009 г. Литва лишилась Игналинской АЭС. Как страна через это прошла?
О: Литовские энергетики недовольны случившимся, так как эта атомная станция могла еще работать несколько десятков лет и производить дешевую электроэнергию. А теперь мы импортируем ее и даем заработать другим странам. Закрытие Игналинской АЭС было стратегическим решением политиков, которые полагали, что гораздо важнее быть в клубе Евросоюза, нежели иметь собственную дешевую электроэнергию.
Выводы из этого пусть Украина делает сама. В Вашей стране масса энергетических ресурсов, в том числе атомных станций, потенциал которых гораздо больше, чем внутренний спрос. Поэтому, есть возможность экспорта электроэнергии. И даже Литва была бы не прочь закупать украинскую электроэнергию. Увы, между нами нет соединения. Технически — лишь через Беларусь, которая не совсем самостоятельна в этом вопросе. Если же Украина построит соединение с Польшей, это откроет широкие возможности продажи электроэнергии.
В: Если бы Вам сейчас предложили пост министра энергетики Украины, с чего бы начали преобразования?
О: Я счастлив, что передо мною не стоит такая дилемма.
В: То есть, в украинской энергетической сфере настолько все плачевно, что никто даже не хочет браться за ее реформирование?
О: Кто-то должен взяться… Литва и ЕС будут, конечно же, помогать и поддерживать. Я бы посоветовал иметь максимум соединений с другими энергосистемами и создать законодательную базу, которая позволит привлечь в Украину иностранные инвестиции и гарантирует здоровую конкуренцию.
Ярослав Неверович родился 4 апреля 1976 года в Вильнюсе. Закончил Варшавскую школу экономики (магистр в области международных экономических и политических отношений). 1999-2001 гг. — руководитель проекта польского филиала «Citibank». 2001-2004 гг. — работал в посольстве Литвы в США, в 2004-2008 гг. — в Министерстве иностранных дел (вплоть до замминистра). 2006-2012 гг. — председатель совета директоров и генеральный директор компании «LitPol Link». Декабрь 2012 г. – август 2014 г. — министр энергетики Литвы. С сентября 2014 г. — председатель совета директоров компании «Integrante», с марта 2015 г. — председатель Польско-литовской торговой палаты. Женат, увлекается трекингом (пешим горным туризмом).