Экс-министр энергетики и угольной промышленности Юрий Продан в эксклюзивном интервью изданию «Экономические Новости» рассказал о том, почему правительство решило не продлевать контракт с главой НАК «Нафтогаз» Андреем Коболевым, можно ли договориться с РФ о сохранении транзита газа по территории Украины, почему так и не заработала Программа развития собственной газодобычи 20/20, о перспективах строительства газового интерконнектора Украина-Польша и энергетическом безвизе, а также, почему следует ослабить государственные стимулы для «зеленой» энергетики. Об этом и многом другом, читайте в материале издания.
Недавно исполнился год как Стокгольмский арбитражный суд обязал «Газпром» выплатить $ 4,6 млрд. компенсации по транзитному контракту. Насколько продвинулась Украина в вопросе возвращения компенсации?
Эта работа началась в 2014 году, после смены руководства НАК «Нафтогаза» и Минтопэнерго. Она проведена очень эффективно. Мы имеем соответствующие решения Стокгольмского арбитража. Но сегодня остро стоит вопрос о выполнении «Газпромом» этих судебных решений. Российский газовый монополист не собирается платить по этим обязательствам. Более того, шантажирует Украину по этому поводу. Это мы видим по заявлениям руководителей «Газпрома» и Кремля, поэтому сначала нужно урегулировать отношения между субъектами хозяйствования, а уже потом приступать к заключению контракта на транзит газа в Европу с 2020 года.
НАК «Нафтогаз» также анонсировал, что планирует потребовать от РФ возмещения $ 8 млрд с учетом процентов по делу о потере активов после оккупации Крыма. Если Россия не демонстрирует никакого желания выполнять решения суда, есть смысл дальше судиться?
Украина в этом вопросе действует согласно правил и норм международного законодательства. У нас вполне объективные требования. Поэтому существует достаточно реальный шанс, чтобы выиграть соответствующие иски в судах. Эти решения будут в пользу Украины. В таких судах можно надеяться на справедливость. Конечно Россия будет отказываться платить по счетам. Это очень долгий и сложный процесс, который будет длиться годами, с соответствующим арестом российских активов за рубежом. Это вопрос будущего.
Тогда какие перспективы по заключению нового контракта на транзит газа между Украиной и Россией?
Очень сложная ситуация. Переговоры начаты на европейской площадке. «Газпром» стоит на своих условиях – это продолжение того контракта, который действует сегодня с определенными поправками на преимущество в свою сторону. Плюс задают вопросы относительно урегулирования вопроса между субъектами хозяйствования намекая на то, чтобы украинская сторона добровольно отказалась от решений, принятых Стокгольмским арбитражем. Очевидно, что переговоры затянутся до начала зимы. Тогда «Газпром» будет шантажировать и отсоединением украинской ГТС от российской, и прекращением поставок газа в европейские страны. Из своего опыта участия в переговорах в подобных кризисных ситуациях 2008 и 2009 года, при заключении тех контрактов, которые действуют сегодня и по которым вынесены решения Стокгольмского суда, могу сказать, что Еврокомиссия (ЕК) будет занимать исключительно позицию посредника. И чем ближе к зиме, тем больше эта позиция будет склоняться к поиску компромиссного решения. Когда происходили отключения поставок газа в европейские страны, то представители ЕК говорили о том, что «стороны не могут договориться». Таким образом, не было обвинений в адрес России, хотя вина последней была стопроцентная. Украина не воровала газ и пыталась мирно урегулировать ситуацию, но европейцы в той ситуации не приняли нашу сторону. Поэтому сложно прогнозировать, каким будет результат. Возможно, временная договоренность, как в 2014 году. Тогда был подписан отдельный протокол с определенными обязательствами сторон, которые должны были действовать на период до урегулирования ситуации Стокгольмским арбитражем. В документе определялась цена закупки газа и процедура оплаты, а неурегулированные вопросы выносились «за скобки», до решения суда, после которого та или иная сторона должна была потом доплатить. Таким образом, поставки газа не прекращались. Однако, российская сторона отказывается платить по решению суда. В условиях таких жестких действий со стороны Кремля и «Газпрома» нам будет очень сложно отказаться от предложений, которые будут поступать со стороны ЕК. Если Россия будет делать предложения украинской стороне под угрозой отключения поставок газа в европейские страны, то нам будет очень сложно отстаивать свою позицию. Чтобы этот вопрос как-то урегулировать должны включиться все: и президент Украины, и ЕК вместе с руководителями европейских стран, и руководители США. Но я не вижу радужных перспектив по заключению этого контракта.
Позиция Украины не становится сильнее на фоне перспектив завершения Россией строительства обходных газопроводов «Северный поток – 2» и «Турецкого потока» … Что скажете по этому поводу?
Сегодня ни у кого не возникает сомнений, что при реализации этих проектов транзит через украинскую территорию вообще может прекратиться. По сути, транзитный потенциал Украины будет потерян. Конечно, на определенный период может остаться 10-15% от объемов сегодняшнего транзита газа, но это экономически невыгодно для нашей ГТС.
Что мешает Украине предложить европейцам более дешевый транзит, чем предлагается по обходным газопроводам и, таким образом, загрузить нашу ГТС не частично, а полностью? А также сделать экономически привлекательным и конкурентным предложение по хранению газа в хранилищах?
Причина сегодня не в ценовом предложении украинской стороны. Это политический вопрос, который решается Россией без учета каких-либо экономических показателей. Украина готова, чтобы европейские трейдеры закупали газ на границе с РФ, согласно общепринятой практике. Однако последняя на это не соглашается. Понятно, что транзит газа по украинской территории является более дешевым, чем тот, который будет осуществляться по обходным газопроводам. Украинская ГТС сегодня в нормальном состоянии, чтобы там не говорили российский президент, премьер или представители «Газпрома». Это было доказано во всех кризисных ситуациях, которые раньше возникали в 2005 и 2009 годах. Наша ГТС работала очень надежно, выдерживая сложные режимы поставки газа украинским потребителям при условии полного прекращения его поставок в Украину и страны Европы.
По оценкам экспертов, в результате строительства «Северного потока-2» и «Турецкого потока» Украина может потерять $ 2 млрд. прибыли. Украинские потребители платят за газ в совокупности около $8 млрд. в год., в то время как плата за транзит российского газа сегодня составляет примерно $3 млрд. То есть, на данный момент, повышение тарифов на газ для украинцев уже перекрывают потери, которые Украина может понести от перекрытия транзитного потока. Насколько такая политика оправдывает себя, и какие последствия могут быть?
Такая арифметика не совсем соответствует реальному положению вещей. Ведь ГТС страны, кроме экономических и финансовых показателей, выполняет еще функцию национальной и энергетической безопасности Украины. Чтобы функционировать сегодня без транзита российского газа система потребует определенной перестройки и затрат. Кроме того, это те доходы украинского бюджета, которые страна имеет за то, что на ее территории находится такой мощный субъект как ГТС. Поэтому говорить о том, что повышая цены для потребителей, мы компенсируем потери, которые понесем от прекращения транзита газа, не совсем корректно. Другое дело, что «Нафтогаз» сегодня выполняет фискальную функцию и, по сути, стал такой налоговой организацией, которая обеспечивает львиную долю поступлений в бюджет страны. Это ненормальная ситуация. Повышение цены на газ в таких резких объемах не должно происходить. Мы должны коррелировать увеличение газа украинской добычи, рост экономики страны, увеличение доходов населения, и уже потом увеличивать цену на газ.
Что вообще означает рыночная цена на газ? И где проходит граница между реальной ценой и стремлением власти перебросить финансовые проблемы страны на плечи украинских граждан?
Каждая страна имеет свои подходы к формированию цены для населения. Если мы имеем газ собственной добычи, то на соответствующую компанию возлагается еще и определенная социальная функция. Для этого надо связывать вопрос роста доходов граждан с ценой на газ и затратами, которые население сегодня несет, платя коммунальные платежи. Можно назвать эту цену «рыночной» или «специальной». Рыночная цена – это та, которая формируется на хабах. Но почему мы должны газ собственной добычи, не имея соответствующих доходов, привязывать к цене хабов, мне не понятно. Реальная себестоимость добычи газа, по разным оценкам, около – 1100 грн. за 1 тыс. куб м. И даже если закладывать соответствующую рентабельность для увеличения добычи, то цена не может находиться на уровне 8-10 тыс. грн. за 1 тыс. куб м. Это снова ведет к увеличению дебеторской задолженности, к невозможности оплаты, социальным возмущениям и большому количеству субсидиантив. Да, для промышленности сегодня цена может быть выше. Но для населения она должна быть социально ориентированной. Мы можем назвать ее «рыночно – социальной» ценой. Но тогда она будет экономически обоснованной. На сегодня ситуация вообще парадоксальная. Цена на газ стремительно растет, а собственная добыча, по сути, топчется на месте. И это вопрос, который требует серьезных исследований.
Когда несколько лет назад НАК «Нафтогаз» инициировал увеличение цены газа для населения и промышленных потребителей до уровня импортного паритета, среди ключевых причин называлась необходимость вкладывать средства в развитие газодобычи в Украине с тем, чтобы снизить зависимость от импортируемого газа. Тогда почему Программа 20/20 так и не заработала?
Проблема в том, что Программа 20/20, по оценкам многих экспертов, изначально была популистской. Нарисовать цифру и сказать, что мы будем иметь добычу 20 млрд. куб. м. газа, при нынешних 15 млрд., это нереально. Даже говорить, что к 2025 году мы увеличим добычу на 5 млрд., я бы не спешил. Надо более четко, с привлечением настоящих профессионалов, делать эту программу. Разобраться, почему за 2018 такой большой показатель технологического газа, 1,5 млрд. куб. м., хотя всегда было 0,5 млрд.. Нет ли там приписок? Первый газ от нового месторождения может пойти только через пять лет. Но кто должен был контролировать и произвести оценку принятой программы? Сегодня в Правительстве нет даже такого лица, которое занимается топливно-энергетическим комплексом. Вы хоть что-то слышали, каким образом осуществляется эта программа, кто отчитывался перед Кабмином, Наблюдательным советом о том, что происходит в этой области? Уже 2020 на носу, а до сих пор ничего нет. Напротив, мы видим какие-то непонятные расходы технологического газа … Сегодня система управления в топливно-энергетическом комплексе не соответствует требованиям, которые стоят перед Украиной с точки зрения национальной энергетической безопасности. Даже предложение Кабмина провести конкурс на должность главы «Нафтогаза» наталкивается на сопротивление со стороны последнего.
Почему так случилось, что у Правительство сегодня фактически нет влияния на руководство и деятельность «Нафтогаза»?
Такая ситуация недопустима для страны, которая фактически находится в состоянии войны и которой необходимо, чтобы росли экономические показатели. Компания подчинена Наблюдательному совету, но на самом деле это не так. И точно такая же ситуация будет в «Укрэнерго», которое сегодня подчинено почему-то Минфину. Созданный там Наблюдательный совет будет вести свою внутреннюю политику. Как так случилось, что Кабмин сегодня не может влиять на цены? Сегодня Нацкомиссия, осуществляющая регулирование в сферах энергетики и коммунальных услуг (НКРЕКП) тоже действует как считает нужным. Не хочу говорить, что она действует в угоду определенных монополистов. Возможно. Но влияния Кабмина на нее нет. И это ненормально. Поэтому сегодня надо четко подчинить «Нафтогаз» через Минтопэнерго Кабмину. Этот вопрос относится ко всем предприятиям топливно-энергетического комплекса. Ведь создавая эти «наблюдательные советы» мы, по сути, размываем функции исполнительной ветви власти. Считаю ошибкой те законы, которые вводят такие «наблюдательные советы». Тем более, что один акционер у «Нафтогаза» и у всех других мощных энергетических предприятий «Укрэнерго», «Энергоатом» и т.д. Поэтому моя позиция – ликвидировать наблюдательные советы в таком виде. И объяснять нашим европейским партнерам, почему мы это делаем. За состояние экономики и энергетического комплекса отвечает Кабмин, он формирует приоритеты и «Нафтогаз» должен отчитываться перед Правительством.
Хватит ли политической воли руководства государства внести эти изменения, ведь до сих пор никто на это не решился?
Это уже назревает. Посмотрите на ситуацию с увольнением Коболева. Премьер-министр принимает решение по конкурсу о назначении нового руководителя «Нафтогаза». Если бы сейчас Кабмин внес поправки в законодательство относительно уменьшения влияния, или вообще ликвидации тех «мощных» наблюдательных советов, то, наверное, Верховная Рада проголосовала бы. Не знаю, подписал ли бы это президент. Мне кажется, при таких претензиях нынешнему главе компании нужно просто уйти с этой должности. Это было бы порядочно, с точки зрения системы управления. Зачем усложнять и создавать еще больше противоречий в стране, где и без того хватает проблем?! Не может так быть, что приоритеты своей деятельности сегодня определяет председатель или правление компании. Да, Коболев назвал свои приоритеты: борьба с облгазами Фирташа, заключение контракта с «Газпромом» по европейским правилам, влияние на последнего через международные суды. Это очень хорошо. Но он не назвал те приоритеты, которые должны быть. Это сохранение транзитного потенциала Украины, это реформирование «Нафтогаза», которое очень затягивается, это увеличение добычи собственного газа, это диверсификация источников газа в Украину для того, чтобы можно было использовать газ с LNG – терминалов. Надо находить ресурсы для закупки дополнительных объемов в газохранилища, дополнительных объемов угля для электростанций, нужно закупать резервные виды топлива для котельных, если мы серьезно готовимся к предстоящим вызовам. Вот эти вопросы должны быть приоритетными и на это должны тратиться соответствующие финансовые ресурсы.
Насколько украинская система субсидирования себя оправдывает? И почему процесс монетизации субсидий решили начать за месяц до президентских выборов?
То, что нужно делать монетизацию субсидий – это однозначно. Потому что осуществлять этот процесс через зачеты и схемы не совсем правильно. Каждый человек должен отвечать за энергосбережение и иметь возможность для экономии. Но не только у меня возникает вопрос, почему это делается именно в этот период, и чем не удовлетворяла безналичная субсидия? Считаю, что в нынешних экономических условиях, когда люди получат наличные, особенно после окончания осенне-зимнего периода, есть риск того, что этим наличными они будут распоряжаться не по назначению. И вопрос с задолженностью за коммунальные платежи не решится. Поэтому на первом этапе я бы все же сохранил безналичный способ субсидирования, тщательно взвесил все «за» и «против». Но вопрос не в этом. У нас очень большое количество субсидиантов. В европейских странах субсидии для населения составляют около 5%. У нас субсидиантами являются почти 50% потребителей. Это не нормальная ситуация. Это количество нужно сокращать, создавая условия для повышения уровня жизни граждан и их платежеспособности. А уже потом начинать монетизацию субсидий. Вот над чем надо работать.
Ранее Вы упомянули о строительстве интерконнекторов Украина-Польша. Что у нас происходит на этом направлении?
В 2016 году президент Украины встречался с президентом Польши. Они договорились об ускорении строительства интерконнектора Украина-Польша, по которому можно получить до 8 млрд. куб. м.газа из Европы. Проект позволяет существенно повысить уровень диверсификации поставок газа для нашей страны (доступ к новым источникам природного газа, в первую очередь, LNG). Его стоимость $250 млн. Технико-экономическое обоснование строительства газопровода осуществлено в 2014 году. И было подтверждено, что это экономически выгодно. К слову, в 2014 году был построен реверсный газопровод «Вояны-Ужгород», по которому мы сегодня получаем газ из Европы. Он заработал, потому что были проведены соответствующие переговоры с ЕК, была четкая координация работы по вертикали Кабмина, Минтопэнерго, «Нафтогаза». По сути, благодаря этому газопроводу мы сегодня обеспечиваем реверс из Европы, так как не покупаем газ в России. Я не слышал, чтобы «Нафтогаз» или Кабмин отчитался о состоянии строительства интерконнектора. Может, его уже и не нужно строить совсем. Но надо об этом говорить. Вот еще один пример, как сегодня работает система управления в Украине. Вместо этого мы обсуждаем стоимость установки счетчиков в квартирах, которая оценивается в 4 млрд грн. За эти деньги уже давно можно было построить интерконнектор.
Какова дальнейшая судьба отечественной угольной энергетики, учитывая потерю части территории, где сосредоточены основные запасы антрацита?
В 2014 году мы резко потеряли антрацитовую группу угля для украинских ТЭС. Никто не рассчитывал, что война с Россией затянется. Говорили, что ее закончат через две-пять недель. Но этого не произошло. В результате у нас возник дефицит. Мы начали закупать уголь в Южно-Африканской республике, Австралии. Тогда было сложно сбалансировать ситуацию. Вводились даже определенные ограничения в электроснабжении потребителей. Также были соответствующие решения Совета нацбезопасности и обороны (СНБО) о том, чтобы переводить блоки ТЭС на газовую группу. Это решение определенное время не выполнялось. Был период, когда уголь поставляли из России, выдавая его за европейский и американский, по информации СМИ. На сегодняшний день вопрос более – менее урегулирован. Часть антрацита уходит за пределы Украины, часть блоков ТЭС переведена на газ. И вопрос не стоит так остро. Но потенциал этого угля значительный. Там остались объединения «Ровенькиантрацит», «Свердловантрацит», которые были в аренде группы ДТЭК. Конечно, цена этого угля и его себестоимость экономически привлекательны. И когда мы вернем Донбасс, то нужно будет эти месторождения разрабатывать и иметь антрацитовую группу. А потом или продавать, или поставлять на те блоки ТЭС, которые сегодня работают на данном виде топлива.
Недавно президент Петр Порошенко говорил, что Украина должна проложить линии электропередач в Европу и выйти на европейский энергетический рынок с собственной продукцией. Какие перспективе энергетического безвиза, о котором много говорят?
В 2014 году я издал приказ по Минтопэнерго, которому в то время подчинялось «Укрэнерго», «Нафтогаз», «Центрэнерго», когда еще совсем не говорили о свободном рынке, в котором было определено, что присоединение должно состояться в 2017 году. В документе прописывались все меры, которые нужно сделать. Но, к сожалению, этот приказ положили пылиться на полку. Поэтому снова возвращаюсь к системе управления, которая потеряна в топливно-энергетическом комплексе. Очень медленно осуществляются эти мероприятия, нет контроля со стороны Кабмина, нет вице-премьера, который бы контролировал данный процесс. Это первоочередной приоритет, даже для внедрения рыночных условий в электроэнергетике.
И только в декабре 2018 вышло новое распоряжение правительства, где расписаны меры, которые должны быть осуществлены, о присоединении. Там фигурирует цифра 2025, если я не ошибаюсь. Но система, которая действует сегодня не позволит выполнить это распоряжение. Минтопэнерго не влияет ни на кого и ни на что. НКРЕКП сегодня тоже не ориентируется на ту стратегию, которую задает Кабмин. Напомню, что с 1 июля 2019 в Украине введут новую модель энергорынка, которая предусматривает прямые контракты между производителями и потребителями электроэнергии, рынок на сутки вперед, балансирующий рынок и т. д. Когда все компании начнут работать на свободном рынке, каким образом влиять на его участников? Как регулятор будет закладывать обязательность выполнения определенных мероприятий для того, чтобы присоединиться к энергосистеме европейских стран? Вот даже если представим, что министр Минтопэнерго проводит совещание, на которое от «Укрэнерго» придет какой-то главный специалист. И дальше будет «жвачка»: выполнять, не выполнять, а у нас нет денег, нам Нацкомиссия не заложила деньги, потому что идут выборы и т.д … И эта «жвачка» будет тянуться и дальше.
Насколько сложно технически отсоединиться от российской системы электропередач?
Вопрос очень простой. Мы обрабатывали его еще в 2000 году. Некоторое время Украина уже работала отдельно по инициативе России. Но система работала достаточно ненадежно, так как частота могла обвалиться в любой момент. Падала частота – приходилось отключать потребителей для того, чтобы сбалансировать систему. Когда частота падает до определенного уровня, генерация уже не может увеличить свою мощность, чтобы сбалансироваться. Тогда идет распад энергосистемы и ее очень сложно собрать. Сегодня мы с Россией работаем по нулевому перетоку. И его поддерживаем. Есть договор, если что можно взять, но потом вернуть. Мы держим ноль, ничего не берем, но можем взять и потом вернуть. Вопрос отсоединения очень простой. Команда – и отделились. Технически это выполняется просто. Но для того, чтобы присоединиться к европейской энергосистеме нам нужно выполнить определенные требования, которые сегодня действуют в Европе. Простыми словами: наша энергосистема должна более четко реагировать на то, чтобы наши действия существенно не влияли на их энергосистему. Тогда мы сможем торговать, покупать электроэнергию в любой генерации и увидим ее реальную цену. Мы будем работать в объединенной системе. Любой трейдер сможет купить любую генерацию, если это выгодно.
Но сегодня невозможно сделать рынок, о котором говорят. Потому что, по сути, будет диктат той генерации, которая есть сегодня. На мой взгляд, к вопросу внедрения полноценного энергетического рынка в Украине нужно возвращаться тогда, когда в стране реально заработают общепринятые европейские нормы и правила, и соответствующие институты (НКРКУ, Антимонопольный комитет). А говорить о конкуренции, когда у нас такой высокий уровень монополизма в энергетике пока невозможно. Например, «Энергоатом» владеет 50% электроэнергии. И пока уважаемые владельцы генерирующих компаний не оставят себе, например, до 10% генерирующей мощности, говорить о рынке несвоевременно. Когда есть 30, 40, 50% – то какая это конкуренция? Ты такой мощный ресурс, будешь диктовать свои условия на рынке, свои цены, и никакой трейдер не сможет с тобой посоревноваться.
Как Вы оцениваете развитие альтернативных источников энергии в Украине в нынешних экономических условиях?
К сожалению, сегодня мы не имеем серьезной модернизации на ТЭЦ. Конечно, проводятся определенные мероприятия в этом направлении, но мы не имеем введения экономически эффективных блоков на станциях. И нет возможности взять финансовые ресурсы под те кредитные проценты, которые предоставляют банки, чтобы что-то сделать. Единственное, что у нас развивается и строится – это «зеленая» энергетика. Да, существует закон, которым специально устанавливается вдвое выше «зеленый» тариф, чем в европейских странах, где цены на альтернативную энергию уже длительное время стремительно падают. И все начинают строить. Однако в условиях высоких тарифов и интенсивного наращивания мощностей возобновляемых источников энергии неотвратимым является подорожание электроэнергии для всех потребителей. «Зеленая» энергетика, при минимальном объеме киловатт в час, съедает достаточно серьезный объем средств на рынке, около 8%. Эту ситуацию нужно останавливать. Назрела необходимость ослабить государственные стимулы для отрасли. Нужно найти «золотую» середину. С одной стороны, дать развиваться «зеленой» энергетике, с другой – не вымывать тех средств, которых сегодня и так не хватает в государстве. Ведь это бремя, по сути, затем ложится на потребителей. Или на генерацию, которая будет выполнять специальные обязательства по поставкам, чтобы компенсировать то, что производит «зеленая» энергетика. Поэтому принятие Верховной Радой закона, которым предлагается вводить аукционы по распределению квоты господдержки проектам возобновляемой энергетики, надо осуществить в кратчайшие сроки. Потому что не всегда «зеленая» энергетика полезна и эффективно действует в энергосистеме. Ее обязательно надо покупать, независимо от времени. Есть периоды, когда эта энергия не нужна. И тогда нужно останавливать те блоки, которые эффективно работают. Мы же не можем остановить атомный блок, который сегодня дает нормальную энергию по нормальной цене только для того, чтобы работала «зеленая» энергетика с таким дорогим тарифом. Поэтому, конечно, есть точки в энергосистеме, где такое увеличение невозможно. Иначе потребитель этого не выдержит. Здесь необходимо соответствующее грамотное законодательное урегулирование.