Европейская новость недели звучит так: в Австрии новый президент. Европейская новость года звучит почти аналогично, впрочем, с ключевым дополнением: в Австрии новый президент, который с трудом выиграл выборы у праворадикального соперника.
Александр Ван дер Беллен победил Норберта Хофера с минимальным отрывом – 50,3% голосов против 49,7%. В идеологической плоскости, европейские ценности победили евроскептицизм и ультраправую риторику. Удайся Хоферу его президентская гонка, он мог стать первым ультраправым президентом в ЕС.
С одной стороны, борьба очевидна — праворадикалы уютно обустроили нишу, созданную напряжением в европейском обществе. Причины этого напряжения также очевидны — экономическая нестабильность, потоки мигрантов, даже глобальная неразбериха в других странах. Такое напряжение требует разрядки, а праворадикалы предлагают эту разрядку «безотлагательно, запрещенными методами».
С другой стороны, понятие «европейские ценности» существует, оно конкретно определено, и даже записано в Маастрихтском договоре (Договор о Европейском Союзе). В статье 2 этого договора четко указано: «Союз основан на ценностях уважения человеческого достоинства, свободы, демократии, равенства, правового государства и соблюдения прав человека, включая права лиц, принадлежащих к меньшинствам. Эти ценности являются общими для государств-членов в рамках общества, характеризующегося плюрализмом, недискриминацией, терпимостью, справедливостью, солидарностью и равенством женщин и мужчин». Понятное дело, договор остается договором, а задекларированные принципы необязательно живы и здоровы в реальном обществе.
Мысль о том, что праворадикалы сейчас работают на сплочение европейского общества, может показаться странной. Их евроскептицизм имеет целью противоположные общественные движения. Однако на практике выходит так, что их попытка проехаться на волне массовых настроений окончательно расставит точки над буквами «і» в разделе «европейские ценности».
Любая идея в сущности бесполезна, пока не заставишь ее работать. Любые ценности в сущности бесполезны, если за них не боролись. Нынешний евроскептицизм сам уходит корнями в отсутствие четкого понимания, что такое «европейская общность». ЕС — как это? «Легко кататься на фестивали через отсутствующие границы»? Или «Можно сходить за хлебом в соседнюю страну»? Или «Во всем виновата Германия, она всех заставляет экономить»? Что такое ЕС на самом деле, и зачем нужны европейские ценности — вот, о чем заставляют задуматься праворадикалы. Причем делают они это опосредованно, возвращая общество к историческому контексту — риторике ненависти к пришлым, националистическим лозунгам, идеям закрытых границ. Здесь европейцу вдруг приходится столкнуться с вопросом: если я голосую против ультраправых и за европейское сообщество, за что на самом деле я голосую?
Даже если мысль европейского избирателя не уходит в такие глубины, он все равно сталкивается с дилеммой: «Европа против евроскепсиса». Но чтобы выбрать какую-то сторону, приходится хоть немного объяснить себе свой выбор и его преимущества.
Данные Маастрихтом европейские ценности, в которых было так уютно и тихо расти, скучать, обращаться к национализму, требуют подтверждения. Без него европейское общество вряд ли сможет выйти на задуманный изначально наднациональный уровень. Ультраправые со своим предложением ультрабыстрого разрешения массового напряжения — опасный, но рабочий инструмент, который может дать Европе то, чего ей не хватало — ее саму.