Предполагаемая зона конфликта должна быть в пределах досягаемости России и за пределами внимания загруженного и недоукомплектованного штата администрации Трампа
Об этом пишет Павел Баев, политолог, профессор Института исследований мира (Осло).
Несмотря на эскалацию ситуации в Северо-Восточной Азии, европейские интриги по-прежнему являются приоритетным направлением для российской дипломатии. Самым крупным событием в этом контексте стала встреча президента РФ Владимира Путина с канцлером Германии Ангелой Меркель, состоявшаяся 2 мая в Сочи. В Берлине значение этого визита преуменьшали, рассматривая как часть подготовки к саммиту G20 в Гамбурге; в Москве же восприняли как важный шаг в активизации сотрудничества Кремля с Европой на наивысшем уровне. В апреле Путин уже встречался с президентом Италии Серджио Маттареллой в Москве, в марте он провел переговоры с министром иностранных дел Германии Зигмаром Габриэлем, в феврале отправился в Будапешт на встречу с венгерским премьер-министром Виктором Орбаном. Вместе с тем он не встречался с Верховным представителем Европейского союза по иностранным делам и политике безопасности Федерикой Могерини, когда та прибыла в Москву 24 апреля.
Ее принимал министр иностранных дел Сергей Лавров, высказывавшийся за преодоление «искусственных препятствий», стоявших на пути партнерских отношений России и ЕС. Могерини парировала тем, что было бы абсурдно говорить о партнерстве в ситуации взаимных санкций. Кремль стремится представить общую позицию ЕС по противодействию российской агрессии в Украине как продукт «агрессивного антироссийского меньшинства» внутри Европы, но главный дипломат ЕС отказалась присоединиться к этим домыслам. Санкции продлят еще на шесть месяцев; и для нормализации отношений России нужно вернуться к правилам и нормам приемлемого международного поведения. Вместо этого Москва пытается найти любое слабое звено европейского единства и негодует из-за Черногории. Последняя балканская страна долгое время считалась активным участником этой политики сеяния разногласий, но теперь завершила работу по присоединению к организации Североатлантического договора (НАТО).
Основное внимание европейских маневров России, безусловно, было сосредоточено на президентских выборах во Франции, и итоги первого тура, похоже, стали настоящим разочарованием для Кремля. Путин сделал ставку на Марин Ле Пен и приветствовал ее в Кремле в конце марта. Более того, Москва развернула в ее поддержку все пропагандистские приемы, которые по факту причинили ей больше вреда, чем пользы. Отличный результат проевропейского кандидата Эммануэля Макрона, являющегося фаворитом второго тура президентских выборов, должен рассматриваться как серьезный откат от европейского правого популизма, в который Москва вложила такой внушительный политический капитал.
Один из традиционных инструментов давления, которым Москве сейчас все сложнее управлять – экспорт газа в Европу. Стабильно низкие цены на нефть и газ сделали российское голубое топливо привлекательным для европейских потребителей; фактически Газпром сумел увеличить объемы экспорта в Европу и нарастить долю на рынке ЕС в 2016 году. Тем не менее, российская компания должна приложить все усилия, чтобы проявить себя в качестве надежного поставщика и стереть многочисленные прошлые пятна на своей деловой репутации. Российскому газовому гиганту нужно также тщательно управлять постоянными конфликтами с Украиной; в данный момент лучше ничего не предпринимать, тихонько напоминая о накопленном (по мнению компании) долге в $37 млрд.
Пока Газпром с тревогой следит за темпами поставок сжиженного природного газа (СПГ) из США на европейский рынок, Путин внимательно следит за развитием деловых отношений между президентом США Дональдом Трампом и европейскими лидерами. Его собственная встреча с Трампом была предварительно запланирована на полях саммита G20 в Гамбурге, но теперь он надеется на дату в конце мая. Впрочем, сегодня накопилось столько едких доказательств вмешательства России в выборы в США, что ожидать какого-то прорыва и возобновления дружеских отношений не приходится. Путина, возможно, даже больше интересуют трудности Меркель в развитии взаимопонимания с Трампом, в которых он, вероятно, пытается разглядеть признаки разрушения лидерства США. Кремлевская пропаганда в разы усиливает все напряжения в трансатлантических отношениях; россияне впервые негативнее относится к ЕС, чем к США.
Американский ракетный удар по сирийской авиабазе Шайрат на мгновение ошеломил РФ и изолировал ее из-за поддержки режима Башара Асада. Но Вашингтон так и не предпринял никаких последующих мер, так что российско-сирийское наступление на повстанцев в провинции Идлиб возобновилось. Тем временем растущее раздражение Турции американской поддержкой курдских сил (YPG), а также скептическое отношение ЕС к конституционному референдуму от 16 апреля, дает России определенные козыри. Москва может увидеть в Ливии еще одно окно возможностей, и Могерини пыталась отговорить Лаврова от спекуляций на этом конфликте. Но неспособность ЕС управлять этим североафриканским кризисом слишком очевидна для российских нарушителей спокойствия.
Фиаско Кремля, который не может наладить эффективную связь с новой администрацией США и очевидная неспособность России претендовать на ключевую роль в разрешении северокорейского кризиса, вновь убедили Москву в том, что Европа остается единственным важнейшим направлением в ее внешней политике. Тлеющая война на востоке Украины является логичным центром внимания и усилий России в этом регионе. Но прежде чем предпринимать еще один активный шаг в этой зоне конфликта, Кремлю нужно быть уверенным, что европейцы озабочены другими вопросами и слишком разобщены, чтобы предпринять последовательный ответ. Макрон – неизвестная величина, и у Москвы есть основания полагать, что его позиция в данном вопросе будет поверхностной и аморфной. Меркель, безусловно, серьезный авторитет, но Ливия показала слабости немецкого руководства. Кроме того, во многих странах-членах ЕС растет усталость от украинского вопроса. И поскольку внутреннее недовольство уже становится поводом для беспокойства, Путин может решить записать на свой счет еще одну «победу». Предполагаемая зона конфликта должна быть в пределах досягаемости России и за пределами внимания загруженного и недоукомплектованного штата администрации Трампа.
