У каждого свой Крым. Тем не менее, за 23 года после распада Советского Союза, которые полуостров провел в составе Украины, стало возможным говорить о существовании уникальной идентичности, которая сегодня на наших глазах уходит в прошлое.
С 1991 по 2014 годы Крым был «советским заповедником» – это мнение давно стало общим в региональном дискурсе. Но речь ведь не только о патерналистском политическом сознании и опирающейся на него бюрократической культуре управления. На полуострове долгое время сохранялась уникальная в своей герметичности позднесоветская атмосфера, которая прекрасно передана, например, в двухсерийном фильме «Шапито-шоу» (2011), снятом режиссером культовой «Пыли» Сергеем Лобаном на Южном берегу.
Сначала бандитскую, а потом корпоративную Москву, и в течение 20 лет разрывавшийся между Западом и Востоком Киев, это самобытное явление, которое не так-то просто выразить словами, покинуло почти сразу после крушения СССР. Крым, впрочем, всегда славился своим консерватизмом: отчасти связанным с так называемым островным мышлением, а отчасти – с вынужденным пребыванием в геополитической впадине на линии, пользуясь терминологией Хантингтона, «столкновения цивилизаций».
Любой, кто бывал на полуострове летом и при этом не испытал ощущения тошноты в связи с золотыми традициями местного сервиса, знает, что я имею в виду. Вечный застой, оторванность от общемировых и национальных процессов, сосредоточенность крымчан на специфически понятом «курортном бизнесе» создавали обволакивающее чувство остановившегося времени. Такой вот многолетний День сурка, погружение в который происходит почти мгновенно после пересечения условной черты, не так давно силой превращенной российскими войсками в государственную границу.
Нельзя отрицать, что подобного рода культурная изоляция, основанная на консервации общественных отношений во многих сферах жизни на уровне «золотой эпохи советского социализма» 1970-80-х годов, имела, по меньшей мере, две стороны. Да, однозначно, механизмы работы гражданского общества и рыночного хозяйствования в большинстве случаев, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Однако при этом вынужденная обособленность вечно сонного Крыма, «южный темперамент» советского извода придавали украинскому полуострову уникальное обаяние. Для многих романтических натур, выросших на мрачных руинах империи, это в разное время становилось настоящим откровением.
Именно своеобразный уют и воздух личной свободы, способный возникнуть только в достаточной мере изолированной от внешнего мира локации, традиционно привлекали на полуостров толпы всякого странного и прекрасного люда: от богемных столичных поэтов до нестареющих советских хиппи и их идейных наследников – «индейцев» со всех концов СНГ, облюбовавших берега Лисьей бухты и склоны горы Мангуп в Бахчисарайском районе. Не говоря уже, само собой, о многочисленных фанатах «Казантипа» и джазового фестиваля в Коктебеле, который культивировал всю эту крымскую островную романтику, пожалуй, в наиболее эстетически притягательном виде.
В 2014 году пространственно-временной карман, по стечению исторических обстоятельств однажды возникший на карте Восточной Европы, в одночасье перестал существовать. Благодаря действиям путинского руководства России, Крым сначала на несколько месяцев в принудительном порядке стал эпицентром мировой истории, а потом начал стремительно превращаться в часть общероссийского политического и культурного пространства. Можно спорить, как далеко зашел этот процесс, и в какой степени он обратим, однако с каждым новым витком репрессий и по мере углубления межэтнической вражды, когда-то и правда автономная от всего на свете республика интегрируется в современное российское государство.
Надо трезво отдавать себе отчет в том, что полуостров рано или поздно вернется в Украину, но уже совсем не таким, каким мы его знали. Когда мы с друзьями-переселенцами в очередной раз начинаем обсуждать, как сейчас обстоят дела в местах, где разворачивались самые яркие события нашей ламповой юности, я обычно коротко замечаю, что для меня тот самый беззаботный Крым утонул в Черном море весной 2014 года. Как бы ни сложилась политическая история в ближайшем будущем, факт остается фактом: заповедник закрыт – вероятно, навсегда.
Лично я никогда не прощу Россию за это.
