Эстонию часто называют местом где «будущее встречается с прошлым». И это не просто красивый лозунг или рекламный ход. Уже сейчас Эстония по уровню развития применяемых технологий не уступает самым продвинутым странам мира. Несмотря на свои маленькие размеры в стране активно развивается деловая среда, появляются небоскребы идет обновление основных фондов. С другой стороны, эстонцы очень берегут свое культурное наследие. И поэтому каждый сезон туристы со всего мира буквально заполоняют улицы эстонских городов. Естественно это все происходит не на пустом месте. Современный мир выдвигает свои стандарты и эстонцы научились им соответствовать.
И один из таких стандартов: бизнес важнее государства, предприниматель важнее чиновника, свободное развитие важнее бюрократии. В этом свете, налогообложению должно уделяться пристальное внимание, чтобы из бизнеса забиралось как можно меньше, а полученное использовалось как можно эффективнее. Следуя этой простой логике в свое время в Эстонии отменили налог на прибыль предприятия как понятие. Что в результате оказалось удачным решением, давшим толчок к развитию бизнес-среды. Кроме того, сам налог на прибыль предприятия это явление достаточно сомнительное и с правовой и с экономической стороны. Как бы парадоксально это не звучало.
Чтобы во всем разобраться, давайте открутим колесо истории на пару тысяч лет назад, когда впервые возникло понятие предприятия. Произошло это, естественно, в Древнем Риме. Именно там, где зародилась континентальная правовая семья, давшая начало большинству правовых систем Европы, в том числе и Украины. Древний Рим был рабовладельческим государством, что по меркам того времени было очень прогрессивной системой хозяйствования. Как ни странно, римляне не только завоевывали всех вокруг и устраивали оргии, но еще и занимались бизнесом в соответствии с тогдашними реалиями. А любой бизнес во все времена и у всех народов так или иначе требовал объединения людей и/или капиталов.
И вот допустим условный Октавиан хочет импортировать в Рим из Александрии 200 рабов с последующей их перепродажей в гладиаторские школы, а также предприятиям агропромышленного комплекса. Естественно, как добропорядочный гражданин и понимающий предприниматель, Октавиан делает рассчет себестоимости поставки указанной партии «говорящих инструментов» допустим на условиях EXW в порту Александрии с последующей их доставкой за свой счет в Рим. И у него получаются допустим 10 000 сестерциев. А есть только 5 000. С кредитами и их обеспечением тогда все было сложнее (не будем углубляться), сезон на подходе, а везти 100 невыгодно из-за значительных накладных расходов. И вдруг он вспоминает, что у него есть старый боевой товарищ Юлиан, который вытащил раненого Октавиана из самой гущи сражения у Кавдинского ущелия. И у Юлиана точно есть недостающие 5 000. Тогда он предлагает Юлиану объединить активы и совместно реализовать это рискованное, но прибыльное предприятие. Юлиан, естественно, соглашается, ведь любит Октавиана как своего брата, а деньги любит с самого детства. И вот каждый из них берет по сундучку с 5 000 сестерциев и они отправляются в порт фрахтовать судно.
И вот тут начинаются вопросы… За чей счет будут фрахтовать и на чье имя? Октавиана или Юлиана? А в Александрии при покупке афро-африканцев кто их будет покупать? Октавиан? А кому тогда будет принадлежать право собственности? Тоже Октавиану? А Юлиан за что платит? Если вдруг (а это вдруг тогда случалось достаточно часто) по пути домой на судно нападут пираты, или начнется шторм, и оно утонет, или рабы поднимут бунт, или капитан собьется с пути кто будет возмещать убытки? А при продаже, кто будет продавать? Юлиан? С чего вдруг, если право собственности у Октавиана? Нужно будет две подписи или одна? А если сделку по продаже заключит Юлиан, сможет ли потом Октавиан ее оспорить? И так далее и тому подобное. Одним словом неудобно.
И римляне не будь дураки (а дураками они не были) – придумали такое понятие, такую юридическую конструкцию, такой правовой институт, такую легализированную абстракцию как предприятие. Согласно которой каждый из участников предприятия может действовать единолично, но как-бы от имени всех участников предприятия. И все приведенные выше вопросы сразу отпадают. Ведь и Октавиан и Юлиан теперь в порту Александрии могут авторитетно заявить, что они не только граждане Рима, но еще и представители предприятия Медитеранеан Инвестмент Инк., а значит могут единолично действовать от имени указанного предприятия, заключать договора и участвовать в любых сделках.
С некоторыми доработками в технике исполнения, но абсолютно идентичное по сути, понятие предприятия дожило и до наших дней. Как и тысячи лет назад, предприятие – это легализированная правовая абстракция условно объединяющая группу людей в одно юридическое лицо. То есть формально есть новый субъект правоотношений – предприятие, но фактически действуют реальные живые люди. Для примера в банках при открытии счета требуют раскрытия структуры собственников компании до тех пор пока не останутся физические лица. Чем банки как-бы намекают, что предприятие это не более чем обертка в которую завернут конкретный живой бенефициар.
И вот внимание вопрос! Когда государство налогооблагает прибыль предприятия, кого по факту оно налогооблагает? Чьи деньги оно узаконенно присваивает? Деньги предприятия? Ведь нет же – деньги людей, которые создали предприятие и своим трудом и знаниями сгенерировали прибыль. Как мы уже поняли, предприятие это не более чем допущение, правовой институт призванный упростить бизнес-деятельность. Предприятие само по себе деньги не зарабатывает, в ресторанах на заработанные деньги не сидит и в круизы не ездит. Все это делают люди. Мы не против налогообложения как такового – что поделаешь, государству тоже нужны деньги. Но ведь потом государство налогооблагает еще и доходы физических лиц полученные в виде зарплаты у работников либо распределенной прибыли у собственников.
Выходит что одних и тех же людей государство облагает налогом дважды по одному и тому же поводу. Сначала людей налогообложили всех вместе под видом предприятия, а потом налогообложили еще и каждого по отдельности. Некрасиво получается, несовременно.
Поэтому в Эстонии, а эстонцы тоже далеко не дураки, приняли за основу принцип: никакого двойного налогообложения. Ведь согласитесь, зачем чрезмерно отбирать блага у людей чтобы потом их централизированно обратно на людей распределять. Ведь можно изначально не отбирать (уж два раза так точно), а люди сами разберутся как распорядиться заработанными средствами. И бизнесу свободнее: исчезает удушающая статья расходов и куча связанной с ней суеты. А освободившееся от «администрирования налога» время, энергию и трудовые силы можно направить на непосредственное развитие бизнеса и генерирование новой прибыли.
Элементарный здравый смысл. Но это мы говорим о светлой стороне луны. А ведь есть еще и темная. На которой люди не хотят расставаться со своими средствами, тем более, когда эти средства достаются не через заносы, подносы, взносы, откаты, распилы, отмывы, закосы, а добываются тяжелым и рискованным трудом. И их сложно в этом упрекнуть.
Ведь тот же самый здравый смысл говорит, что если Эстония такая развитая страна, с такой легкой отчетностью, с таким отсутствующим налогом на прибыль и так просто нулевым НДС, то почему бы условному Степану Григорьевичу Васюченко, собственнику предприятия, которое выращивает и поставляет в ЕС зерно, не расширить свой бизнес и на эту маленькую прибалтийскую страну. Что мешает уважаемому Степану Григорьевичу инвестировать полторы-две тысячи евро в регистрацию эстонской компании, которая, к примеру, станет эксклюзивным представителем его украинского ограниченно-ответственного общества «Коростеньжитозбут» и продавать зерно в Европу не от имени украинского предприятия, а от имени эстонской компании. Особенно если пан Васюченко знает, что уже при первой пустяковой поставке в размере 20 000 евро, его инвестиция с лишком отобьется, а при последующих поставках эстонская компания будет приносить чистую прибыль. Просто потому, что в Украине есть налог на прибыль предприятия, а в Эстонии – нет. Что сэкономлено, то заработано.
И ведь это только одна из целого ряда возможностей, возникающих при регистрации своей компании в Эстонии, благодаря которой пан Степан спокойно может грозить южному централу, попивая квасец у себя на районе. Как например управлять своим счетом, открытым в эстонском банке, из своего офиса в городе Коростень с видом на памятник Тарасу Шевченку. Как например, раз и навсегда закрыть визовый вопрос и спокойно ездить к своим немецким контрагентам не растрачивая время и силы на бесконечные визовые процедуры.
И все это совершенно законно, это все совершенно легально. Эстония это не Кипр, не офшор, и не сказочные острова. Эстония никогда не попадет ни в какие сомнительные списки ФАТФ или Кабмина Украины. Это стабильная европейская страна, с хорошей репутацией и высоким кредитом доверия. В своем роде Эстония становится брендом, который ассоциируется с такими главными посылами как надежность, порядочность и успех.
И на кого как не на Эстонию нужно смотреть Украине на своем пути в Европу. Ведь путь в Европу, это не вечные переговоры, конференции, совещания и асоциации. Это путь соответствования стандартам, принятым в Европе на уровне нормы. А здоровая свободная бизнес-среда с понятной, легкой и справедливой системой налогообложения это как раз один из таких стандартов. И коль скоро Украина таки стремится в Европу, то Эстония – лучший пример для подражания.
Рагнар Сэпп, юрист практикующий в Эстонии и Евросоюзе
