Если средствам массовой информации удастся вложить в голову российской общественности идею сжигания еды, это будет означать, что Кремль способен возвести в закон любую, даже самую безумную, страшную или омерзительную идею.
В Самаре уничтожено 114 т свинины, в других местах – более 200 т других продуктов, и все это не шутки, пишет на страницах The New Yorker журналистка Маша Гессен. “Об этих фактах сообщили за последнюю пару недель СМИ, которые в России сходят за авторитетные, – то есть источники, публикующие новости, с которыми Кремль хочет ознакомить народ. Инициатива о казнях еды, собственно, исходит от Кремля”, – отмечает автор, упоминая указ президента Путина об уничтожении санкционных продуктов.
“Контрсанкции, введенные год назад, должны были, по-видимому, служить двойным сигналом: “Нам вообще не нужна ваша еда” и “Россия победит, только если будет питаться тем, что сама производит”. Новые меры, как представляется, должны укрепить впечатление, что Россия решительно сопротивляется нашествию запретных вражеских продуктов”, – говорится в статье.
Между тем “всю историю ХХ века в России, пожалуй, лучше всего описать через хронологию голода” – от “рукотворного голода” при Сталине до жизни впроголодь из-за задержки зарплат в 1990-е.
Гессен пишет, что в 1999 году в Приморье взяла интервью у группы сквоттеров, покинувших родную деревню, чтобы как-то прокормиться: “До переезда они, как и остальные жители их села, месяц питались провиантом с корабля, потерпевшего кораблекрушение неподалеку. Одна молодая женщина сказала, что двухмесячный ребенок ее сестры умер после того, как она напоила его порошковым молоком с корабля. Грудного молока у нее не было от недоедания”.
Есть и другая сторона медали – благоговейное уважение к еде в России, отмечает автор. Выкидывание еды на помойку считалось чем-то вроде преступления. Теперь же требование записывать уничтожение продуктов на видео, задуманное как антикоррупционная мера, попахивает вуайеризмом.
По некоторым признакам, россиян коробит идея уничтожения продуктов, но, похоже, негодование остается на бумаге или в интернете, пишет Гессен. “Если средствам массовой информации удастся вложить в голову российской общественности идею сжигания еды, это будет означать, что Кремль способен возвести в закон любую, даже самую безумную, страшную или омерзительную идею”, – заключает журналистка.
