Очередная, 13-я по счету так называемся прямая линия с Владимиром Путиным состоится 16 апреля.
Президент ответит на вопросы журналистов и обычных россиян. Вопросы принимаются с 9 апреля. Кремль сообщает, что в этом году задать их можно будет не только по телефону и в СМС, но и при помощи новой интернет-платформы – записать на видео и отправить модераторам. Традиционно в различных российских регионах, в том числе и в аннексированном Крыму, власти организуют телемосты.
Часть своего выступления Владимир Путин уделит вопросам развития Крыма, затронет «непростую экономическую ситуацию, в которой оказалась Россия», а в связи с «напряженной геополитической ситуацией» ответит на вопросы об отношениях России с США, Украиной, Китаем и Турцией.
Политолог Андрей Пионтковский считает, что цель выступления Путина – убедить россиян в том, что он по-прежнему контролирует ситуацию в стране. Кроме того, публичное выступление президента состоится на фоне слухов о его болезни:
– Мы прекрасно помним его 10-дневное отсутствие. Я всегда крайне скептически относился ко всяким конспирологическим теориям о «разных Путиных». Но вот Путин, который появился впервые после перерыва, 16 марта, на встрече с киргизским президентом, и Путин 18-го на Васильевском спуске – это были два совершенно разных человека. Или это достижения отечественной фармакологии, или что-то другое, но Путин 16-го был явно нездоров. И его пиарщикам нужно было доказывать, что он настолько в форме, что встречался с киргизским президентом и так далее.
Конечно, дело не только в слухах о его здоровье, а в реальности. На самом верху российской власти разворачиваются серьезные конфликты. Это свидетельствует о том, что Путин не полностью контролирует идущие там процессы. Прежде всего я имею в виду это перетягивание каната между ФСБ и Кадыровым относительно того, кого назначить убийцей Немцова. Во-первых, сама по себе ситуация – позорна для власти. Они не скрывают, что Немцова убила власть, и просто рассуждают, кого назначить виновным – заместителя руководителя кадыровского отряда «Север» Дадаева или других, более высоких чиновников. Ситуация явно не контролируется первым лицом. Желание ФСБ в расследовании подняться до самого Кадырова – это вызов не только Кадырову, это вызов самому Путину.
– Что еще волнует Путина?
– На самом деле, почти без внимания СМИ прошло очень важное событие – «ночь длинных ножей» в Министерстве по чрезвычайным ситуациям.
Путин не полностью контролирует идущие там процессы. Прежде всего я имею в виду это перетягивание каната между ФСБ и Кадыровым относительно того, кого назначить убийцей Немцова
– Вы имеете в виду массовые сокращения в МЧС?
– Да. Это же десятки генералов! Это то же самое, что Гитлер сделал в 1934 году. Может быть, в более вегетарианском варианте. Тогда убили несколько десятков руководителей, а этих просто сняли. Но это же явно серьезнейшее выражение недоверия к Шойгу. МЧС – это ведь личная армия Шойгу, которую он создавал и пестовал в течение четверти века. В случае околодворцовых переворотов она могла сыграть решающую роль. Это еще раз доказывает, что на вершине власти неспокойно, Путин не контролирует ситуацию полностью. Но его единственная философия – быть у власти пожизненно. Он обратится к «возлюбленному» народу, который его «обожает». И еще раз продемонстрирует это людям, которые осмелятся бросить ему вызов.
– Вы ожидаете каких-то публичных порок во время прямой линии?
– Нет, это было бы слишком прямолинейно. Ожидаю демонстрации окружающим его силовикам, олигархам, кому угодно: «Я обожаем своим народом, и любая попытка замахнуться на меня обречена на провал». Конечно, эта встреча намечалась давно, но сейчас она очень актуальна, чтобы развеять все эти слухи и продемонстрировать всем, кто пытается ему перечить хотя бы в каких-то вопросах: «У меня особая мистическая связь с народом». Вот эту «мистическую связь» с народом, гарантирующую ему власть, он и собирается в очередной раз предъявить.
– Организаторы пишут, что на прямой линии будет уделено время вопросам развития Крыма. Пишут также, что Путин уделит внимание непростой экономической ситуации, в которой оказалась Россия, и отчитается о мерах по борьбе с кризисом.
– Неслучайно же перед экономической ситуацией прозвучало слово «Крым». Это будет так: да, у нас трудности, но трудности у нас потому, что: а) Запад нас наказывает за нашу патриотическую позицию, за возвращение Крыма в «родную гавань»; и б) потому что каких-то средств это требует. Так что опять будет апеллировать к патриотическим чувствам, что делает российская власть последнее столетие: мы должны сплотиться и чем-то пожертвовать ради светлого будущего. Раньше светлым будущим был коммунизм, а теперь светлым будущим будет непрерывно расширяющийся русский мир. Сенсаций не будет, главная цель прямой линии – в демонстрации непрерывной народной любви. Сенсации и не нужны, сенсации всегда говорят о какой-то дестабилизации, драматизме, а у нас все замечательно! Мы все сплотимся вокруг великого вождя. Все это уже тысячи раз было обыграно. Так будет и сейчас, – полагает Андрей Пионтковский.
Независимый политолог Юрий Федоров не ждет от Владимира Путина каких-то кардинально новых заявлений по внешнеполитическим проблемам:
– Совсем недавно был показан документальный фильм о том, как захватывался Крым. И многие сошлись во мнении, что фильм этот был во многом «внешним» месседжем Путина. Он говорил о том, что был готов применить ядерное оружие. В ходе предстоящей прямой линии ожидаете ли вы каких-то внешнеполитических заявлений, какой-то попытки привлечь внимание к тому, что он говорит, людей и за пределами России?
– Я думаю, Путин просто не сможет не сказать что-нибудь по внешнеполитической проблематике. Ведь если лидер страны, которая находится в сложном международном положении, просто промолчит относительно этого положения, то это будет означать, что ему просто нечего сказать. А если нечего сказать, значит, он понимает, что внешняя политика зашла в тупик, но выхода из этого тупика он не видит, поэтому, с моей точки зрения, Путин, конечно, что-нибудь скажет. Но вопрос ведь в том, что именно. Вы упомянули фильм по поводу аннексии Крыма, и ключевой момент этого фильма – признание того, что он бы готов применить ядерное оружие. Правда, сделано оно было в более-менее обтекаемой форме, но месседж был абсолютно понятен. Так вот, это, с моей точки зрения, была последняя и, может быть, самая грубая ошибка, внешнеполитическая, и вообще политическая, ошибка президента Путина, потому что ядерная угроза в адрес Запада – это та угроза, которую Запад просто так проигнорировать не может, он будет принимать очень жесткие меры, направленные на то, чтобы эту угрозу нейтрализовать и не допустить. Это ведь не вопрос о том, кому принадлежит Крым или кому принадлежит Донбасс, каков статус Донбасса. Это – угроза, затрагивающая жизненные интересы европейцев, и в какой-то мере американцев. Ответ будет неизбежен.
– Многократно уже отмечалось, что Владимир Путин может позволить себе говорить откровенную неправду. Очень трудно просчитать его логику, что сильно усложняет взаимоотношения с нынешним кремлевским режимом для западных стран, которые привыкли действовать более-менее рационально. При таком отношении к словам Владимира Путина воспринимают ли его всерьез?
Россия и российский политический истеблишмент взяли курс на то, чтобы, нагнетая эскалацию, добиваться своих целей. Это очень опасный курс, и на Западе это начинают понимать
– Я думаю, что да, его воспринимают всерьез. Я имею в виду западный политический истеблишмент. Его воспринимают всерьез просто потому, что то, что он совершил в течение прошлого года и в этом году, это не просто слова, это действия. Вопрос в том, как эти действия оценивать. Действительно на Западе есть разные точки зрения, одни видят в этом реализацию, и я думаю, это справедливая и правильная точка зрения, определенной внешнеполитической концепции, направленной на, по сути дела, восстановление советской империи в каком-то современном виде и установление зоны влияния, исключительного влияния или просто влияния, в Центральной и Восточной Европе. Другие видят в этом некое случайное нагромождение каких-то внешнеполитических ходов, которое вызвано стечением тех или иных обстоятельств. Но, в любом случае, когда лидер ядерной державы, имеющей второй по величине ядерный потенциал в мире, грозит применить этот ядерный потенциал, то дело не только в самом Путине. В последнее время мы видим целый ряд сигналов, которые идут из Кремля, идут из Москвы. Суть их заключается в том, что «лучше бы вы, то есть Запад, с нами договорились, признали бы наши права на территории бывшего Советского Союза или в ближайшем дальнем зарубежье, в Центральной и Восточной Европе, а если вы этого не сделаете, тогда будьте готовы уже к ядерной конфронтации». Об этом, например, говорил целый ряд высокопоставленных отставных российских разведчиков, которые встречались с американскими коллегами в рамках так называемой группы «Эльба». Об этом, судя по тому, что можно прочитать в СМИ, говорят приближенные к Кремлю политологи во время встреч со своими западными коллегами, и прежде всего американскими. Кремль в последние месяц-полтора посылает такого рода сигналы, и это отражение того тупика, в котором оказалась российская внешняя политика. И вот выход из этого тупика пытаются найти, запугивая Запад угрозой если не ядерной войны, то, по крайней мере, жесткой ядерной конфронтацией, балансированием на грани войны. В этом логика нынешнего этапа российской политики, который, конечно, связан в известной мере с личностью Путина.
– А Запад сейчас в состоянии что-то противопоставить такой тактике?
Единственной инновацией Путина может быть «нюансировка языка» в отношении стран Запада
– Запад находится в стадии формулирования ответа. Эта тактика для Запада была все-таки не совсем ожидаемой или даже совсем не ожидаемой. Потому что западные политики, аналитики и вообще люди, причастные к формулированию внешнеполитической стратегии, исходили из собственных представлений. Они как бы проецировали свои собственные мотивы, свою собственную логику действий на российское руководство, и тогда получалось, что с точки зрения вот этой логики, присущей западному мышлению, Москва ведет себя нерационально. И это создавало серьезные трудности для формулирования западного ответа. Сегодня на Западе осознают, все четче и четче понимают логику поведения Москвы, а эта логика как раз связана с тем, что Россия и российский политический истеблишмент взяли курс на то, чтобы, нагнетая эскалацию, добиваться своих целей. Это очень опасный курс, и на Западе это начинают понимать.
– Вернемся к выступлению Владимира Путина на прямой линии. Оно, судя по всему, срежиссировано, вопросы готовятся заранее, и участники тоже подготовлены. В ходе этой пресс-конференции в какой момент возникнет эта самая внешнеполитическая тема?
– Вполне возможно, что кто-нибудь из ведущих российских комментаторов, журналистов задаст вопрос о том, как, собственно, строится внешняя политика. Тем более прямая линия будет через год после знаменитого выступления Путина в прошлом году, когда он объявил о проекте «Новороссия». Год назад Путин упомянул термин «Новороссия» и дал понять, что задача Москвы состоит в том, чтобы создать это новое, так сказать, квазигосударство под российским протекторатом. Из этого ничего не получилось. Вот я не исключаю, что какой-нибудь журналист просит: как вы оцениваете, господин президент, прошедший год с точки зрения внешней политики? Это естественный вопрос, и было бы странно, если бы его не задали. Но интересно другое: будет ли Путин сам говорить об этом во вступительном слове, или он изложит свою точку зрения, свое видение внешнеполитической проблематики, где-то в ответах на вопрос из зала.
– Ожидаете ли вы какого-то сюрприза от прямой линии? Может быть, вдруг неожиданно мягкого заявления Владимира Путина по поводу ситуации, некоего отыгрывания назад ради того, чтобы все-таки как-то смягчить отношения с западными странами?
– Это самый интересный вопрос. Я, честно говоря, думаю, что первая проблема, по которой возможны какие-то стилистические новации (а стилистические новации в такого рода заявлениях, такого рода выступлениях имеют большое значение), – это вопрос о статусе Донецкой и Луганской «народных республик». Их можно назвать по-разному. Можно сказать: вот «Донецкая народная республика»… Можно сказать: «территория, которая находится под контролем оппозиционных Киеву сил». Можно назвать это «частью Новороссии», «частью будущей Новороссии». Вопрос о том, как именно будут названы эти сепаратистские образования, покажет, действительно ли Путин не заинтересован в том, чтобы нагнетать кризис на Украине, и одновременно заинтересован в том, чтобы найти какое-то компромиссное решение.
Как он будет вообще говорить о военной стороне дела
Другой вопрос связан опять-таки с ядерной проблематикой. Упомянет ли он о том, что в свое время был готов применить ядерное оружие, поднять ядерные силы, поставить их в состояние полной боевой готовности? Как он будет вообще говорить о военной стороне дела? Ведь месяц назад прошли крупнейшие учения российских вооруженных сил. Упомянет он об этом или нет? Такие нюансы могут сказать о многом. Честно говоря, я не жду каких-нибудь серьезных изменений во внешнеполитической риторике в целом. Я не жду, чтобы Путин намекнул на то, что он готов изменить принципиально внешнюю политику, искать какой-то консенсус с Западом, компромисс с Западом. Я думаю, что единственной инновацией может быть такая «нюансировка языка», о которой я сказал, которая используется при характеристике современной внешнеполитической ситуации, – полагает политолог Юрий Федоров.
