Олег Бугаев рассказал «і» о проблемах о влиянии частного капитала на развитие традиционной энергетики
Первый замминистра топлива и энергетики, глава наблюдательного совета НАК «Нефтегаз Украины» Олег Бугаев рассказал «і» о проблемах реструктуризации крупнейшего госхолдинга, о влиянии частного капитала на развитие традиционной энергетики, а также объяснил, при каких условиях может увеличиться количество компаний — экспортеров украинской электроэнергии в западном направлении
Вопрос: Запланированное на 27 января заседание наблюдательного совета НАК «Нефтегаз Украины», который вы возглавляете, было перенесено из-за болезни Олега Дубины. Будут ли реализованы в 2009 г. планы по реструктуризации госхолдинга, которые планировал рассмотреть набсовет?
Ответ: На ближайшем заседании наблюдательного совета НАК «Нефтегаз Украины» не планируется рассмотрение вопроса по реструктуризации компании в целом. Учитывая, что наблюдательный совет не действовал в течение трех лет, возникло достаточно большое количество вопросов, требующих рассмотрения в первоочередном порядке. В частности, необходимо организовать работу самого набсовета и его секретариата, рассмотреть вопросы внесения изменений в устав компании, подготовки и прохождения отопительного периода 2008-2009 гг., утверждения перспективного плана работы «Нефтегаза» в 2009 г., в том числе газоснабжения на протяжении текущего года.
Что касается реструктуризации «Нефтегаза Украины» как холдинга, в настоящее время ведется серьезная работа на уровне специалистов компании и Минтопэнерго, которые разрабатывают возможные механизмы решения этого вопроса. В этой части есть несколько проблем, которые до настоящего времени не решены. В частности, нет однозначного трактования требований ст. 7 закона Украины «О трубопроводном транспорте», не согласована концепция развития газовой отрасли страны.
Безусловно, на следующем заседании набсовета мы будем обсуждать эти вопросы, и я думаю, что совместно с правлением «Нефтегаза» сможем выработать общую позицию.
В: Как реструктуризация НАК может проходить в дальнейшем?
О: Вы хотите, чтобы я был пророком? Я бы не взялся делать прогнозы. Единственное, что могу сказать: если мы действительно будем следовать букве закона, договору об Энергохартии, которую Украина подписала и ратифицировала, то мы должны будем разделить газотранспортную систему и торговлю газом. И тогда логично, что «Укртрансгаз», вполне успешная и перспективная компания, будет работать прибыльно. Что касается работы с потребителями, то тут будут сложности. Наши люди не привыкли платить вообще, а тем более — дорого.
В: Что-то выполнено уже для усиления госконтроля в облгазах, о чем говорила премьер Юлия Тимошенко?
О: В настоящее время этот вопрос отрабатывается, и мы будем искать приемлемые формы решения. В первую очередь, «Нефтегаз» должен предоставить модель взаимодействия с облгазами и эффективного выполнения ими своих задач.
Вопрос: Поиск взаимоприемлемых форм может занять много времени. Что же все-таки, по-вашему, надо предпринять на данном этапе?
Ответ: Прежде всего, надо навести элементарный порядок в газовой отрасли. Можно, конечно, говорить, что и в традиционной энергетике много еще предстоит совершенствовать, что у нас рынок недостаточно либерализирован, у нас единый продавец и единый покупатель… Но как бы там ни было, у нас тепловые электростанции участвуют в ценовых заявках. НКРЭ регулирует тарифы, но, тем не менее, есть независимый оптовый рынок, и все понимают, что это рыночные правила игры. Хорошие они или плохие, но ими пользуются.
Поэтому в традиционной энергетике есть определенный порядок. Работают все облэнерго, работают все генерации, работают все сети, режим держится — частота 50 Гц, качество никак не отличается от европейского. Причем мы что с Россией работаем, что с ЕС — находим со всеми энергетиками взаимопонимание.
А в «Нефтегазе», в газовой отрасли есть комплекс идей, но нет единой продуманной политики. Никто до сих пор ее не разработал.
В традиционной энергетике этими вопросами худо-бедно занимались. Придумали, к примеру, схему перехода на оптовый рынок единого покупателя и единого продавца и пошли по этому пути. В конце концов пришли к какому-то результату. Проводилась приватизация облэнерго (открыто или не открыто — сегодня можно говорить по-разному). И, кстати, не самые лучшие показатели имеют сегодня «Ровнооблэнерго» или «Киевоблэнерго», которые купили американские компании. У них с прибылью все нормально, а вот с оперативными выездными бригадами есть проблемы, огромное количество жалоб от потребителей по правилам подключения, которые ими применяются. То есть иностранные инвесторы хулиганят не меньше наших, а может даже и похлеще — уже научились.
Элементы рынка работают
В: Вы положительно отзываетесь о влиянии частного капитала на развитие традиционной энергетики.
Может, «Нефтегаз» надо просто приватизировать?
О: «Нефтегаз» приватизировать очень сложно. Для этого надо очень много денег, прежде всего. Во-вторых, надо хорошо подумать. У «Нефтегаза» много долговых обязательств перед кредиторами. И я бы лично хорошо поразмыслил, прежде чем принять решение о покупке.
Вообще частный капитал эффективен только тогда, когда государство создает прозрачные правила игры на рынке.
Тут уместный пример — рынок нефтепродуктов. У нас на сегодняшний день, несмотря на отсутствие госконтроля над нефтеперерабатывающими заводами, несмотря на то, что доля импорта достигает 50%, рынок нефтепродуктов работает как рынок. Его участники реально конкурируют. Когда-то был неприятный момент, когда ТНК и «Лукойл» контролировали больше половины рынка. Тогда и с качеством были проблемы. А на сегодняшний день есть много трейдеров, поэтому сложно представить, что они создадут картель и будут действовать согласованно. Украинский внутренний рынок нефтепродуктов реагирует только на внешние изменения, потому что сильно зависит от России.
В: А рынок электроэнергии?
О: На внутреннем рынке у нас есть много независимых поставщиков (работают около 65), которые конкурируют между собой и с облэнерго по поставкам электроэнергии потребителю. То есть элементы рынка работают. Правила нашего внутреннего энергорынка, какими бы несовершенными они ни были, работают.
В: А при экспорте электроэнергии рыночные принципы работают?
О: В этом сегменте на сегодняшний день нет особых проблем. Там есть монопольное положение госпредприятия внешнеэкономической деятельности «Укринтерэнерго». Но оно не обусловлено какими-то законодательными нормами. В свое время «Укринтерэнерго» имела гораздо больший опыт и больше возможностей, чем другие компании. Также компания активно занималась реконструкцией Бурштынского энергоострова, с которого львиная доля электроэнергии идет на экспорт.
Экспорт электроэнергии — это высокотехнологичный бизнес, который мало кто понимает. Каждый контракт требует от его участников до десяти сопутствующих договоров или регулирующих документов (таможня, лицензии и т.д.). Компания «Укринтерэнерго», которая изначально занималась экспортом, имеет больший опыт. Поэтому она была объективно лучше.
В: В чем проявлялась такая «объективность»?
О: Небольшой экскурс в историю.
К примеру, на Молдову электроэнергию поставляло ГП «Энергорынок», и предприятие до сих пор не может вернуть $2 млн. Потом работало украинско-молдавское СП «Энергоальянс» — они там оставили $20 млн. И, думаю, вряд ли вернут… Я не говорю, что упомянул плохие компании. Но, как говорится, кесарю — кесарево. Каждый должен заниматься тем, что понимает.
Или другой пример. Нас любит критиковать Юрий Анатольевич Бойко (бывший глава «Нефтегаза» и Минтопэнерго.— «i»). Мол, как плохо, что на Польшу ток идет по $50! А у него было $28 — так это супер! Да поляки и по $50 отказались брать, потому что для них и это стало дорого! В связи с рецессией экономики, со спадом производства рынок электроэнергии в Польше обвалился. Поэтому можно критиковать сколько угодно. Тем более, если не вникать в особенности рыночных условий.
В принципе, государству выгодно иметь для экспорта монополиста. Вы думаете, почему Россия не подписывает Договор Энергохартии? Потому что тогда «Газпром» будет вынужден поступиться. На рынке вместо одной компании появится несколько, они устроят конкуренцию, понизив тем самым цену. Поэтому с точки зрения государственной политики, государственных интересов — лучше, когда один поставщик на экспорт. Для импорта выгоднее иметь много фирм на границе, побольше поставщиков, чтобы была возможность значительно понижать цену.
Впрочем, кроме «Укринтерэнерго» у нас еще «Энергорынок» работает по внешним поставкам, по тупикам на Беларусь, по замыкающим контрактам с Россией. Так что есть какая-то направленность. Просто объективно складывалось, что у «Укринтерэнерго» были долгосрочные экспортные контракты. Хочешь-не хочешь, а работать по ним надо. Поэтому на сегодня мы имеем стабильный экспорт в западном направлении. И в этих долгосрочных контрактах цена зафиксирована больше той, которая сегодня сложилась за рубежом. Если бы были аукционы, то мы бы имели на текущее время цену почти в два раза меньше. А в какие-то страны вообще бы не было поставок.
«Укринтерэнерго» сильно зависит от НКРЭ
В: Вы говорите об «Укринтерэнерго», как об устойчивой, преуспевающей компании. Почему ее нынешний топ-менеджмент не решился самостоятельно реализовывать стратегию по выходу на внешние рынки? В предыдущем интервью (см. «і» № 210 от 20.11.08) вы рассказывали о преимуществах сотрудничества «Укринтерэнерго» с частной компанией Korlea в рамках UkrEnergy Trade. Но если потенциал был у госкомпании, то, вероятно, самостоятельное завоевание зарубежных рынков, пусть и недостаточно стремительное, пошло бы ей больше на пользу?
О: Тут, думаю, уместна аналогия с «Нефтегазом». Крупнейший госхолдинг начинал бизнес-проекты в Ливии, Объединенных Арабских Эмиратах и Египте. Чем они заканчивались? Ничем. Причина одна — надо инвестировать очень большие деньги.
«Нефтегаз» очень сильно зависит от госбюджета, а «Укринтерэнерго» — от НКРЭ. До сегодняшнего дня комиссия не дает возможности компании получать прибыль более 1-4%, устанавливая цены на покупку электроэнергии в рынке, близкими к экспортным (которые на сегодня на 10-20% выше рыночных), и тем самым удешевляя электроэнергию украинскому потребителю. Таким образом прибыль компании покрывает лишь затраты на обеспечение текущей деятельности компании, что не позволяет инвестировать в высокорисковые проекты с длительным сроком окупаемости. Кроме того, понадобилось бы постоянно получать лицензию в Нацбанке на валютные операции.
В: А вы пробовали самостоятельно вывести «Укринтерэнерго» на внешние рынки? Может, на практике все оказалось бы гораздо проще?
О: Мы делали такие попытки с 1992 г. Когда-то было СП с американской компанией NRG Inc. Американцы потратили много денег, чтобы как-то закрепиться в Европе. С нами не получилось, с другими там что-то получалось. Тем не менее они ушли потом с европейского рынка, не смогли адаптироваться. Потому что есть какая-то ментальность, есть правила игры, которые, как оказалось, не смогли понять американцы. Они не смогли найти ключ к энергобизнесу в Европе.
Для «Укринтерэнерго» это тоже было бы сложно не только с финансовой точки зрения. На сопредельных рынках — в Чехии, Венгрии, Словакии — недостаточно знать английский язык, чтобы общаться там в госведомствах, пройти все бюрократические препятствия. И даже в Украине только опытный чиновник-бюрократ знает, в какую дверь заходить, чтобы согласовать тот или иной вопрос. Если мы тут по два года принимаем постановления Кабмина или законы, можете представить, как это сложно в другой стране. Плюс юридическое обеспечение и т.д.
Конечно, хочется создать что-то свое. Но какое это «свое» будет, если нет должного опыта? Поэтому я не считаю зазорным использовать существующие наработки, чей-то успешный опыт. Изобретать велосипед можно, но он вряд ли будет сильно отличатся от того, который уже есть. Да не поставите вы на велосипед треугольные колеса, потому что они всегда будут круглые!
Объективно, конечно, можно критиковать, можно говорить: «Я бы поехал и решил». Но если кто-то сможет поехать и договориться в чужой стране о самостоятельном выходе на ее рынок «Укринтерэнерго», я только поддерживаю.
Я всегда стремился ликвидировать монополию System Consulting
В: При каких условиях возможно появление новых серьезных игроков при экспорте украинской электроэнергии в страны ЕС?
О: На западном направлении есть Бурштынский энергоостров, на котором вырабатывается около 1700 МВт — Бурштынской станцией, Калушской ТЭЦ и Теребля-Рикской ГЭС. 1200 МВт — это внутреннее потребление Бурштына. Остается разница в 500 МВт. Этот товар до 2012-2015 гг. по разным контрактам уже продан.
Если кто-то захочет перераспределять мощности Бурштына, то его ждут серьезные разбирательства в европейских судах. В настоящее время по западному сечению для передачи дополнительной электроэнергии технических условий нет физически.
В: То есть, появление нового игрока в экспорте украинской электроэнергии возможно по окончании срока действия упомянутых вами контрактов?
О: «Укринтерэнерго» имеет сформированные контракты на 2009 г. и до 2012 г. Компания может подтвердить только то, что сейчас у нее есть, не больше и не меньше. Есть свободные (около 3000 МВт) мощности на границе с Беларусью, Россией и Молдовой.
Проходила информация, что эту, объективно сложившуюся, ситуацию хочет нарушить Донецкая топливно-энергетическая компания (ДТЭК, входит в группу СКМ Рината Ахметова.— «i»), у которой подписан договор с System Consulting. Но это называется недобросовестной конкуренцией, когда кто-то предлагает на рынке то, чего нет.
В ДТЭК тем самым подыгрывают венгерской компании Mavir, которая на 100% работала на одного бизнесмена, хозяина System Consulting Ласло Капои. Этот партнер, грубо говоря, кинул 14 западных партнеров у себя в стране. За ним будут бегать 14 компаний, требуя через суды возмещения убытков. Если есть товар и есть железная дорога, по которой его можно везти, то пусть везут. Но на сегодняшний день товар весь продан, продавать нечего. Я, честно говоря, не совсем понял, почему так неквалифицированно в ДТЭК подошли к этим вопросам.
В: А почему так вышло, что на нашем рынке, по сути, оказался один серьезный игрок, который, по вашим слова, понимает его логику… Больше желающих не было?
О: Игрок не один, желающие были и есть. Но, может, им не хватает профессиональной сноровки… А в Korlea сами научились. Очень мало компаний в Европе сегодня демонстрируют такую динамику на рынке и настолько мобильны. Есть еще компания Espada, в которую перешли люди из Entrade, когда ее уничтожили в 2003 г., сорвав выполнение контракта с Украиной.
Я всегда стремился ликвидировать монополию System Consulting. Изначально эта компания поставляла на наш рынок алюминиевую катанку и алюминиевую чушку по бартерным контрактам. Потом занялась экспортом украинской электроэнергии, и из-за алюминия очень сильно понизила цену на украинскую электроэнергию. Здесь не нашлось тогда мудрых людей, которые бы сказали, что нам не нужен дешевый алюминий. Рыночные условия есть рыночные условия. Дешевое рано или поздно приводит к какому-то перекосу.
Первую попытку я предпринял в 2003 г., когда был замдиректора «Укринтерэнерго». Привел на рынок компанию Entrade — дочернюю фирму швейцарской Atel. Entrade тогда тоже планировала подписать контракт на поставку 200 МВт. И все уже было решено. Но руководитель «Укринтерэнерго» Андрей Ткаченко решил оставить System Consulting. У меня тогда и сил, и полномочий было мало. Но в 2005 г. я это дело довел до логического конца, подписав контракт с венгерской Energy Capital Trade (входит в сферу влияния Korlea.— «і») на 200 МВт. Сразу после подписания этого контракта цена на нашу электроэнергию выросла на 20-25%.
Поместятся все желающие экспортировать электроэнергию
В: Какие изменения произойдут на рынке, если вступит в силу закон «Об электроэнергии»? (13 января был принят в первом чтении.— «і»)
О: Думаю, незначительные. Если будут какие-то дополнительные мощности по поставкам, мы можем организовать аукцион и посмотрим к чему это приведет. Закон не имеет обратной силы. Подписанные договоры будут выполнены. А законодательные нововведения будут касаться только новых мощностей. Если мы увеличим мощность Бурштына, то в экспорте электроэнергии может появиться сколько угодно новых компаний.
В: Сколько инвестиций необходимо для расширения Бурштынского энергоострова?
О: Вы очень любите цифры. Но сейчас сложно конкретизировать цифры. Оборудование там довольно старое, энергоблоки станции имеют наработку более 200 тыс. часов, они морально устарели, их надо менять. Надо строить новую генерацию или реконструировать то, что имеем сегодня. Аналогичная ситуация на Калушской ТЭЦ. Теребля-Рикская ГЭС никакой роли не играет, потому что там всего 27 МВт мощности.
Строительство новых генерирующих мощностей оценивается примерно в $1000-1500 за 1 кВт установленной мощности. Для того, чтобы получить новую мощность в 100 мВт, необходимо вложить более $1 млрд. Мы сегодня ведем активную работу по интеграции всей энергосистемы Украины в UCTE (Union for the Co-ordination of Transmission of Electricity). В западном регионе запланированы проекты по строительству гидростанций, паровых и парогазовых станций. Я думаю, проекты, связанные с газом, будут пересмотрены, поскольку существует неопределенность со стабильными поставками этого энергоресурса в Украину. Кроме того, много неопределенности в ценообразовании — при нынешней структуре цен парогазовые станции наверняка будут неэффективными с точки зрения экономики.
К Бурштынскому острову, от начала идеи и до включения его в сети, мы шли семь лет. Процесс, конечно, длительный, но очень благородный.
Даже без восстановления линии Южноукраинская АЭС — Исакча (около 4000 МВт мощности) это огромные, колоссальные возможности. Там тогда поместятся все желающие экспортировать украинскую электроэнергию. Но даже в тех условиях выиграет тот, кто будет больше других подготовлен для подобного бизнеса. Удача всегда сопутствует подготовленным.