Что проще представить - Владимир Путин внезапно объявляет о прекращении войны в Украине и выводит свои войска или Россию без Путина, которая пересмотрит свою политику, прекратит войну и начнет строить отношения с Украиной и Западом на новом мирном фундаменте?
На этот вопрос трудно ответить. Война в Украине в значительной степени является результатом личной одержимости г-на Путина, и маловероятно, что он добровольно согласится ее прекратить. Остается другая перспектива: Россия без Путина, при этом все надежды на мирную Россию могут быть связаны со сменой власти в стране. Об этом пишет The New York Times, передают Экономические новости.
Это тоже кажется маловероятным. За шесть месяцев войны власть г-на Путина не кажется менее прочной, чем в мирное время. Его рейтинг одобрения высок, и у него нет ни одного оппонента в России, чей голос был бы слышен. Из двух наиболее вероятных преемников – Михаила Мишустина, премьер-министра, и Алексея Навального, лидера оппозиции – один связан верностью президенту, а другой находится в тюрьме. Для того чтобы любой из них пришел к власти, господину Путину придется уйти. Но если не произойдет внезапной смены настроений или не наступит чрезвычайная ситуация, он никуда не исчезнет. Преемником г-на Путина вполне может стать сам Путин.
Это мрачная перспектива, с которой многим трудно смириться. Почему никто из представителей правящей элиты, столкнувшись с тем, что президент ведет их страну к краху, а сами они сильно пострадали от войны, не добивается смещения г-на Путина? Где смелые технократы или функционеры, которые в интересах своего класса и своей страны примут меры для отстранения президента? Подобные вопросы, регулярно звучащие на Западе, скорее вызывают сетования, чем побуждают к анализу. Но ответ на них кроется совсем рядом.
На протяжении многих лет критики внутри и за пределами России опирались на одну главную тему для активизации оппозиции г-ну Путину: коррупция. На какое-то время этот подход принес некоторые успехи, особенно в руках г-на Навального, чьи хорошо снятые видеоролики, документирующие коррупцию во всей правящей элите – включая г-на Путина – казалось, подрывали популярность президента.
Но коррупция – это клей, который держит систему в едином строе, а не катализатор ее разрушения. Опираясь на воровство своих подчиненных, господин Путин вряд ли стремился обеспечить их комфорт и благополучие. Скорее, речь идет о том, чтобы связать правящий класс в рамках системы коллективной ответственности, обеспечив его абсолютную солидарность. В таком состоянии соучастия никто не мог бросить вызов президенту.
Строго говоря, называть такую систему коррупцией не совсем корректно. Коррупция подразумевает отклонение от нормы, а в путинской России норма – это как раз то, что чиновники живут на деньги сомнительного происхождения. Если бы закон выполнялся буквально, то практически каждый российский министр или губернатор мог бы оказаться в тюрьме. Однако на практике г-н Путин всегда применял закон избирательно. Каждый раз, когда кто-то из его влиятельных подчиненных оказывался обвиненным в коррупции, главный вопрос, который занимал умы людей, касался скрытой политической причины ареста.
Так было с бывшим министром экономики Алексеем Улюкаевым, которого обвинили в получении взятки после столкновения с Игорем Сечиным, влиятельным руководителем российского нефтяного гиганта “Роснефть” и другом г-на Путина. То же самое можно сказать и о нескольких губернаторах, включая Никиту Белых, который в свое время возглавлял крупную оппозиционную партию, и Сергея Фургала, чья победа на выборах противоречила желанию Кремля и который был обвинен не в коррупции, а в убийстве.
То, что в России называют коррупцией, правильнее было бы назвать системой принуждения и шантажа. Если вы лояльны и если президент вами доволен, вы имеете право воровать – но если вы нелояльны, вас посадят в тюрьму за воровство. Неудивительно, что за последние десятилетия лишь несколько человек внутри системы г-на Путина открыто выступили против нее. Террор всегда убедительнее, чем что-либо другое.
Война была способна перевернуть эти принципы. Правящий класс, который обязан приобретением богатства своему положению у власти, столкнулся с новой реальностью. Их собственность на Западе была либо конфискована, либо подвергнута санкциям – больше нет яхт, нет вилл, некуда бежать. Для многих чиновников и олигархов, приближенных к правительству, это означает крах всех их жизненных планов, и в принципе можно предположить, что в России нет ни одной социальной группы, более недовольной войной, чем клептократы г-на Путина.
Но есть одна загвоздка. Они обменяли свои права политических агентов на те самые яхты и виллы. С этим фактом связана основная интрига во внутренней российской политике. Военная эскапада г-на Путина оказала разрушительное воздействие на жизнь элиты истеблишмента, на которую он всегда опирался. Но элита, скованная своей зависимостью от власти, которая обеспечивает ее богатство и безопасность, не в состоянии сказать “нет” г-ну Путину.
Это не значит, что их недовольство не проявляется. Министр финансов Антон Силуанов публично говорил о трудностях выполнения своих обязанностей в новых условиях. Алексей Кудрин, председатель органа, проверяющего государственные финансы, и инсайдер Кремля, объяснил на встрече с г-ном Путиным, что война завела российскую экономику в тупик. И даже глава государственной военно-промышленной монополии Сергей Чемезов написал статью о невозможности реализации планов г-на Путина. Но, не имея никакого политического веса, такие взгляды не представляют ни интереса, ни опасности для г-на Путина.
Это верно, что войны часто порождают новую элиту среди офицеров и генералов, которая может угрожать правлению президента. Однако в России этого не происходит, возможно, потому, что г-н Путин старается не допустить, чтобы его генералы приобрели слишком большую популярность. Имена тех, кто командовал российскими войсками в Украине, держались в секрете до конца июня, а пропаганда о “героях” войны предпочитает рассказывать о тех, кто погиб и больше не способен проявлять политические амбиции. В любом случае г-н Путин окружил себя любимыми сотрудниками службы безопасности, чья преданность ему не вызывает сомнений.
В сложившейся ситуации российским функционерам остается только ждать. Они могут попытаться вести какую-то собственную тихую игру, включая сепаратные переговоры с Западом, но до сих пор не было никаких доказательств существования гуманитарных коридоров для российской элиты. Даже если кому-то – например, олигарху, близкому к г-ну Путину, такому как Роман Абрамович – удастся прорваться на Запад, все, что его ожидает, — это конфискованные активы и подозрения. По сравнению с этим, даже паранойя г-на Путина может быть более благоприятным сценарием.
Если представители правящей элиты не в состоянии свергнуть Путина, то, может быть, профессиональный средний класс сможет это сделать? Но и там перспективы мрачные. Для тех, кто выходит с критикой войны, поучительна судьба Марины Овсянниковой, редактора контролируемого государством Первого канала. Устроив громкий протест – во время прямой трансляции популярной вечерней программы новостей она встала за диктором и держала плакат с надписью “Остановите войну” – она бежала из страны, чтобы избежать ареста, оставив семью в Москве.
Несколько месяцев она колесила по Европе, подвергаясь многочисленным обвинениям в том, что каким бы впечатляющим ни был ее протест, она все равно, прежде всего, является винтиком в пропагандистской машине г-на Путина. Она вернулась в Россию, где ее несколько раз арестовывали и штрафовали, обвиняли в распространении ложной информации и устраивали обыски в ее доме. Ее бывшие коллеги по СМИ и профессиональному классу в целом уже поняли, что подражать ее действиям бессмысленно. Лучше спокойно пересидеть войну на своих рабочих местах, чем рисковать оказаться разоренным и опозоренным.
На народном уровне дела обстоят не лучше. Первоначально многообещающие протесты против войны были полностью подавлены угрозой тюремного заключения. Критические публичные заявления, не говоря уже о митингах или демонстрациях, теперь практически невозможны. Используя репрессии, режим полностью контролирует внутреннюю ситуацию.
Поэтому фактором, серьезно угрожающим могуществу Путина, сегодня является только украинская армия. Только потери на фронте имеют реальный шанс изменить политическую ситуацию в России, о чем хорошо свидетельствует российская история. После поражения в Крымской войне в середине 19 века царь Александр II был вынужден провести радикальные реформы. То же самое произошло, когда Россия проиграла войну с Японией в 1905 году, а перестройка в Советском Союзе была вызвана в значительной степени провалом войны в Афганистане. Если Украине удастся нанести тяжелые потери российским войскам, может произойти аналогичный процесс.
Однако, несмотря на весь ущерб, нанесенный до сих пор, такой поворот кажется очень далеким. Сейчас и в обозримом будущем Россией правит г-н Путин – и страх, что без него все будет еще хуже.