Владислав Сурков ушел с государственной службы, оставив российский политический ландшафт таким, каким он его вырастил.
В параметрах характерной для современной Украины политической логики Владислав Сурков — фигура загадочная.
Бывший первый заместитель руководителя администрации президента Российской Федерации не владеет миллиардным бизнесом и не является чьим-то сыном, зятем или кумом, поэтому с точки зрения нынешнего расклада в украинском политикуме причина его влияния в РФ непонятна.
Все привыкли к тому, что международное влияние и внутреннее благополучие России базируется на экспорте нефти и газа. Так вот, в сложившейся при Владимире Путине политической системе Сурков отвечал за идейное горючее. (Недаром российские оппозиционеры, застигнутые телекамерами НТВ после визита к послу США Майклу Макфолу, кричали журналистам: «Вы — сурковская пропаганда!»).
Именно он с помощью нескольких коллег через подконтрольные медиаресурсы сформировал народную базу поддержки нынешней российской власти, доказав россиянам, что государственный капитализм Путина для них более выгоден, чем олигархическое «гуляй-поле» Ельцина и Семьи.
Фактически именно он еще в начале 2000-х определил для российской политики правила жизни на годы вперед, сформулировав термин «суверенная демократия» и наполнив его реальным смыслом.
Исторический анекдот про ученика древнегреческого софиста — хороший пример, характеризующий политический талант Суркова. Ученик, оперируя усвоенными во время учебы логическими приемами и риторикой, убедил преподавателя, что не должен платить за обучение.
До Суркова казалось, что в рамках западного политического дискурса (то есть системы правил и характеристик, выгодных для демократий Запада) республики бывшего СССР обречены плестись в числе бедных государств, находящихся в хвосте всевозможных рейтингов коррумпированности и нарушений прав человека, без надежды выбраться из клоаки «стран третьего мира».
А Владислав Сурков, работая исключительно в этих рамках, оперируя характерными для Запада понятиями «демократия», «суверенитет», «независимость», «свобода», сумел обосновать легитимность российской власти на мировой арене и сформировал устойчивую идеологическую платформу для путинской России.
«Демократия, конечно, нужна. Но какая демократия? Которая сохраняет суверенитет нации или та, которая от него избавляется? Вот и вся развилка. Но если нет суверенитета, значит, народ не правит. Значит, и демократии, то есть народного правления, в сущности, нет», — хрестоматийный пример того, как Сурков доказывает право России (да и любой другой страны) на самостоятельность, используя исключительно западные политические ярлыки.
Играя по чужим правилам и в чужом спектакле, где его стране отводилась роль в стиле «кушать подано», Сурков доказал, что Россия сама способна работать режиссером. Даже бывший вице-президент США Джо Байден в своих выступлениях ссылался на «суверенную демократию» — фирменную фишку Суркова.
Дмитрий Медведев перевел Владислава Суркова с должности первого заместителя руководителя своей администрации на пост вице-премьера правительства в декабре 2011 года, еще до возвращения Владимира Путина в Кремль. Тогда перевод кремлевского «серого кардинала» на другую работу казался временным.
Однако в мае 2012 года Путин оставил Суркова в правительстве на посту вице-премьера — главы аппарата. Стало очевидным, что Суркова «ушли» на техническую бюрократическую должность контролера, ставящего визы на поручениях и контролирующего прохождение бумаг по каналам правительственного документооборота.
Прошедший со времени его почетной ссылки год показал, что созданный под руководством Суркова российский политический ринг может спокойно функционировать и без него. Поэтому его отставка — это еще и свидетельство устойчивости и надежности сконструированной им политической машины. Сурков ушел в глубокий кадровый резерв, однако вполне возможно, еще будет задействован на первых ролях: когда возникнет задача заменить нынешний ринг новым, лучше отвечающим требованиям «текущего момента».
Бывший кремлевский «серый кардинал» подчеркивал, что не занимается внешнеполитическим вектором, но в это трудно поверить. Между тем с его перемещением в правительство совпала и смена тональности в отношениях между Россией и Украиной. Если для «периода Суркова» была характерна технология «мягкой силы», когда самые жесткие решения проводились в жизнь руками в лайковых перчатках, то сейчас в российской внешней политике стала доминировать линия на постановку ультиматумов перед внешними партнерами, и в первую очередь перед Киевом.
В Украине аналога такой фигуры, как Сурков, нет. В ее отсутствии — корни конфликта между нынешней украинской властью, СМИ и общественными организациями. Вообще в области создания каналов коммуникации с обществом и его наиболее активными представителями Партия регионов традиционно слаба. Впрочем, есть ли смысл создавать такую систему, если даже первые лица регионалов не могут сказать, какую идеологию они собираются транслировать?
Отечественные партии демонстрируют, что наиболее выгодная для них линия — раскалывать Украину по географическому, национальному, языковому признаку, чтобы затем играть на этих противоречиях (что каждый раз показывает 9 Мая). Возможно, поэтому украинская политика не формулирует запроса на приход фигуры, подобной Владиславу Суркову.
Автор: Сергей Слободчук
Эксперт-Украина, №18-19 (390) 20 мая 2013 г.