Дети играют всерьёз. Таким образом они постигают основы социального взаимодействия, практикуются в решении проблем и учатся воображать. Всё это пригодится им во взрослой жизни.
Но если детская игра так важна для когнитивного развития, что произойдёт, если детство сократить? Это не праздный вопрос, ведь у наших ближайших эволюционных родственников, неандертальцев, детство и впрямь было короче нашего.
Неандертальцы возникли в Европе приблизительно 250 тыс. лет назад, со временем заселили также Ближний Восток и вымерли около 30 тыс. лет назад. Как и люди, они делали сложные орудия труда и охотились на крупную дичь. Не брезговали рыбой, черепахами, зайцами и растениями, приспосабливая диету к местным условиям. Они могли говорить, использовали огонь, по крайней мере иногда испытывали сострадание к другим и порой хоронили мёртвых. Единственное по-настоящему существенное различие между нами, сохранившееся в археологической летописи, заключается в количестве и происхождении артефактов, которые наделялись символическим звучанием.
Мы окружены символами. У любого предмета есть символическое измерение. Одежда, например, имеет значение, которое выходит за рамки чисто практической функции. С мужем, невесткой, крестником, побратимом нас ничего не роднит в биологическом смысле этого слова, но символическое родство порой даже крепче. Язык — самый, пожалуй, яркий пример абсолютно произвольной связи между набором звуков и предметом.
А вот неандертальцы не могут похвастаться большим количеством символических артефактов. Лишь на некоторых стоянках, возраст которых оценивается в 30–50 тыс. лет, попадаются бусинки, пигменты, когти хищников и косвенные намёки на ношение перьев для украшения тела. До этого периода достоверные свидетельства символического мышления у неандертальцев отсутствуют.
Но даже эти артефакты бледнеют перед материальной культурой, созданной ранними людьми, появившимися в Африке 200 тыс. лет назад. В тот же период — 30–50 тыс. лет назад — наши предки уже знали костяные дудочки, изрисовали французскую пещеру Шове захватывающими дух картинами, создавали личные украшения вроде бус из слоновой кости, вырезанных так, чтобы походить на раковины, и статуэтки с геометрическим орнаментом. Среди самых выдающихся примеров искусства того времени можно назвать фигурку человека-льва из Швабской Юры (Германия) и изображение женщины-бизона из Шове. Появление такой эстетической категории как фантастическое — это ли не высшая точка символического мышления?
А сама способность воспроизводить трёхмерную форму на двумерной поверхности? А дар разглядеть в куске слоновой кости какую-то фигуру? Всё это говорит о том, что по сравнению с неандертальцами люди совершенно иначе представляли мир. Археолог Эйприл Ноуэлл из Университета Виктории (Канада) полагает, что объяснить это различие могут детские игры.
В 2010 году Таня Смит из Гарвардского университета (США) и её коллеги опубликовали результаты анализа линий роста зубов маленьких неандертальцев и ранних людей. Выяснилось, что неандертальцы созревали медленнее, чем более ранние гоминины вроде человека прямоходящего, но быстрее современных людей.
Из этого следует, что неандертальцы раньше начинали самостоятельную жизнь, то есть времени на детские игры у них было меньше. В целом игры родственных нам биологических видов тем разнообразнее и сложнее, чем дольше у них есть возможность играть. Это сильно влияет на наши умы, потому что игра — важная часть здорового когнитивного развития многих животных. Например, эксперименты на крысах показали, что детёныши, которых воспитывают самым обычным образом, но которые лишены возможности играть со сверстниками, вырастают с теми же самыми проблемами, которые испытывают крысы с нарушениями работы предлобной коры — области мозга, вовлечённой в социальное поведение, абстрактное мышление и рассуждение. Другими словами, игра формирует мозг. И мозг в свою очередь определяет тип игры.
Люди уникальны тем, что наши игры зачастую происходят в выдуманном мире. Дар воображения — часть свойственного только нам набора когнитивных способностей наряду с самосознанием, языком и способностью выстраивать модель сознания другого человека. Результатом становится творчество, поведенческая гибкость, воображение, способность планировать. Способность вообразить возможное решение проблемы и предугадать последствия наших действий наделила человека огромным преимуществом по сравнению с ранними предками. Именно этот талант мы развиваем в процессе детской игры: а что будет, если… Судя по различиям в материальной культуре, дети неандертальцев почти не играли в такие игры.
Остаётся добавить последний важный момент — мозг неандертальца. Симон Нойбауэр и Жан-Жак Юблен из Института эволюционной антропологии Общества им. Макса Планка (ФРГ) пришли к выводу, что мозг неандертальца рос быстрее нашего. По их мнению, это означает, что окружающая среда оказывала меньшее влияние на формирование связей в мозге. Если взять современный пример, то неандертальцев можно сравнить с людьми, страдающими аутизмом, — у них ускоренное развитие мозга тоже приводит к снижению способности понимать социальные сигналы и участвовать в игре, где требуется недюжинное воображение.