14 апреля 1768-го считается началом сопротивления украинцев инородцам и чуждой вере, названное Колиивщиной.
Было ли восстание гайдамаков стихийным и какие имело последствия — эти вопросы еще долго будут служить поводом для споров историков.
Ясно одно: украинцы должны когда-нибудь научиться думать, переосмысливать события прошлого, даже когда злость затуманивает им разум. Подумаем о событиях прошлого и сейчас, тем более что в следующем году будем отмечать круглую дату одного из них. Но уже сегодня можно констатировать: это восстание под руководством Зализняка и присоединившегося позднее Гонты началось по принципу “начнем, а там посмотрим”… В итоге наши предки поменяли “шило на мыло”. Тоже традиция, при любой власти. Доведенные до отчаяния, мы твердо обещаем всем залить за шиворот смолы.
Угроз хватает и ныне. Как от тех, кто явным образом и тайно тоскует по “папередникам”, так и от тех, кто уверенно видел себя беззаботным европейцем. Есть и частные случаи из истории болезни. В Днепре уже и патриоты сомневаются, что во всех бедах виноваты исключительно “российские медведи”. А недавно услышал сетования пожилых людей в автобусе: это молодежь хочет в Европу, а мы не хотим становиться католиками (?!). Странные опасения вчерашних атеистов, которые ищут свой храм разве что на Рождество да Пасху. Давние времена кому-то кажутся иными: драматическими, но по твердости веры — непоколебимыми. Однако в монастырях и тогда случались чудеса, кои богоугодными назвать трудно.
Спесь уму помеха
Советские идеологи старательно доказывали, что Колиивщина была явлением социальным: восстанием обездоленных против угнетателей. Что-то наподобие побасенок об октябрьском перевороте 1917 года. Характер национального выступления допускался только претензиями к панской Польше, которая довела украинских посполитых до отчаяния. В действительности же, еще до вооруженного противостояния, из картины маслом проступают длинные российские уши. Это на заметку тем пастырям, которые и сейчас поучают, что Российскую империю и наше совместное существование кто-то умышленно демонизирует. С самого начала то столкновение было инспирировано российским престолом. Цель двойная: ослабить Речь Посполитую, которая сама переживала острый кризис власти, и окончательно прибрать наши земли к “братским” лапищам. Успеху замысла содействовали и обнаглевшие польские магнаты, все более пренебрегавшие правами наших пращуров. И еще до того, как загрохочут пушки, следует определиться с названием резни, которую до сих пор многие исследователи подают как образец героического патриотизма.
Чужие историографы долго навязывали мнение, что Колиивщина происходит от слова “кол”. Удобный образ для России, где “чернь шла на мироедов с вилами да кольями…” К родным гипотезам долго не прислушивались, а разница очевидна, и прежде всего в обычаях. Видимые враги Колиивщины — польская шляхта и евреи-арендаторы — презрительно называли наших мещан и крестьян салоедами. Надднепрянцы и полещуки обижались не очень, поскольку специалистов, коловших свиней, уважали в каждом городке и хуторе.
Впрочем, результат работы колиёв ценили и сами угнетатели, охотно закусывавшие горилочку душистым салом. Пока инструмент не стал орудием мести. Взрывное недовольство вызревало на крутом замесе правового своеволия и противоречий между вероисповеданиями. И сейчас на межконфессиональном проекте “Сходи”, который автор ведет в Днепре, священники соглашаются, что самые кровавые конфликты носят религиозный подтекст. Поэтому и ищем мира и согласия между всеми конфессиями.
Если же Колиивщину сравнивать с нынешними событиями в Европе, то аналогии напрашиваются сами. Еще во время первых жестоких действий отряда Зализняка, далеко от Холодного Яра, по подстрекательству и на щедрые деньги из Петербурга была создана “Радомская конфедерация”. Она развязала сначала пропагандистскую, а затем и настоящую войну с конфедерацией, получившей название от города Бар, который и сейчас находится в Винницкой области. С украинской точки зрения, последняя была более реакционной, поскольку притесняла православных именно в Украине. В действительности же Россия действовала исключительно в собственных интересах, толкая в пропасть и украинцев, и поляков.
Екатерину II очень тешил беспорядок в самой Польше и ее большие проблемы в Украине. Гарантировал их возможный или фактический резидент Мельхиседек Значко-Яворский — игумен Мотронинского монастыря. У священников и историков взгляды на его деятельность вне церковного канона разнятся. Но настораживало частое посещение отцом Мельхиседеком Санкт-Петербурга. А факты продолжительного пребывания Максима Зализняка у игумена еще до начала горячей фазы Колиивщины выстраиваются в стройную цепочку…
Странные встречи, жестокие дела
Сам атаман гайдамаков будет рассказывать об этом периоде монастырского “послушания” очень любопытные вещи. В частности — о встрече с запорожцами во главе с Иосифом Шелестом, который привез указание от кошевого из Сечи немедленно идти на Польшу. Далее делегация сечевиков в монастыре несколько, прости Господи, “расслабилась”, и в ссоре Шелест был убит. Еще один железный факт: письма с полномочиями покойника никто уже никогда не увидит, но вдруг появится не рядовой казак Максим Зализняк, а целый полковник Низового войска Запорожского! Хищной птицей он во главе семисот видавших виды запорожцев и с тремя сотнями прибывших отовсюду повстанцев вылетит из Холодного Яра и закружит по застывшим от ужаса городкам…
К сожалению, мало был похож на сизокрылого орла наш атаман, когда все рассказывал на допросе российским следователям уже после подавления Колиивщины. А о “золотой грамоте” от Екатерины II, переданной ему императрицей через мотронинского игумена, даже не упомянет. Знал, что это не облегчит его положения, а отправиться в Сибирь в кандалах все равно придется. Такова российская ласка к исполнителям ее геополитических прихотей. Сама империя была в восторге от разрушения едва тлеющего европейского вектора украинцев, радовалась дыму пожарищ, стелившемуся над городами с Магдебургским правом… Ряд прямых аналогий с нынешними российскими мечтами можно приумножать и далее. Но время возвращаться к итогам, которыми гордятся, более всего на Черкащине, и поныне.
Когда тускнеет золото
Каким бы трагическим ни стал финал Колиивщины для Зализняка, судьба которого после ссылки точно не известна, но с наказанием уманского сотника надворного казачества Гонты его не сравнить. До встречи с Иваном Гонтой в Умани войско Максима пройдет путем кровавой мести через Медведевку, Жаботин, Корсунь, Богуслав, Канев, Лысянку… Знал бы атаман тогда, что после разгрома повстанцев лысянские девушки будут заплетать в косы черные ленты сто лет подряд. Так поколение невест будут вспоминать почти всех мужчин городка (семьсот душ!), которых показательно казнят за участие в Колиивщине. Но Зализняку не было дела до женских слез. К Умани с ее валами и пушками он подошел уже с двумя тысячами воинов. И здесь украинскому делу посодействовал Иван Гонта. Он искренне “отблагодарил” Потоцкого за дарованные ему за верную службу два села: Россошки и Орадовку. Гонта и еще один сотник перешли на сторону повстанцев вместе со своими казаками. Умань была обречена, как и все беглецы, искавшие спасения за ее валами. А дальше только некрофилы могут восхищаться деталями произошедшей там резни. С другой стороны, мнения о статистике жертв Колиивщины расходятся. Украинские историки считают мнения иностранных коллег о 200 тысячах казненных мирных жителей значительным преувеличением.
На торжественном праздновании взятия Умани произошли два знаковых события: Гонта из сотника превратился в полковника, а Зализняк и подавно вырос до гетмана Правобережной Украины! Через считанные месяцы после пребывания в Мотронинском монастыре. В то же время российский генерал Кречетников свободно гулял по нашей земле и уже представлял себе саркастическую улыбку своей “матушки-императрицы”.
Веселиться было от чего: смертельно перепуганные польские парламентеры обратились за помощью… в Санкт-Петербург. По приказу Екатерины II войско Михаила Кречетникова подошло к Умани. Новоиспеченный гетман Зализняк беспокойства не проявил — чего плохого можно ожидать от союзников? В то же время российский полковник Гурьев пригласил его с Гонтой и других старшин на полевой банкет. Завершилось “чаепитие” у командования дружеского войска тем, что утром гостей забили в колодки… Не первая поучительная история для украинцев, пляшущих под чужие интересы. Доказательство — гетманская булава Зализняка, которую он поднял под фальшь-величальную: “Нема в нього ні оселі, ні саду, ні ставу…” А казаки под “оковитую” льстиво подтягивали: “…Скрізь золотом слава!” В то время их атаману уже связали крылья в расположении исторического врага Украины.
Великие мстители и глупые геополитики
…Я и сам не мог оторвать глаз от Мотронинского монастыря, стоя перед ним на изумрудном поле-ковре. Барельеф Значко-Яворского впечатлил меньше. Больше поразил немой свидетель событий — дуб, который связывают с Максимом Зализняком. Специалисты насчитали дереву свыше тысячи лет. Настоящее чудо природы! Объездил тогда всю Черкащину, слушал местных краеведов, вдохновенно рассказывающих о казацких временах и напористости своих гайдамацких пращуров. Только до Умани так и не доехал. Может, и правильно, поскольку тогда, мало осведомленный, не смог бы постичь масштабов тревоги гайдамаков, коварно окруженных здесь россиянами. С уже ненужными повстанцами расправились быстро и показательно. Для наглядности их рассылали по всей Украине. С Ивана Гонты три дня по живому сдирали кожу на Житомирщине в Кодне, где потом и четвертовали. Народное творчество по обычаю превознесло стоическое презрение и усмешки во время мученической смерти. Меньше внимания уделили большой семье Гонты, которую беспощадно пороли и мучили на глазах у зевак…
Несомненно, досталось и моим землякам-пращурам, рванувшим в ряды повстанцев от Черного леса до понизовья Днепра и берегов Самары. Здесь тоже ставили виселицы, дабы ужаснулись не только мещане, но и сечевики. Максима Зализняка и несколько десятков сорвиголов отправили в Васильковский межевой форпост под Киевом. Там гайдамаки фактически должны были попрощаться с Украиной перед далекими сибирскими странствиями. Выжженное на лбу клеймо “Вор” и вырванные ноздри узникам тоже были обеспечены.
Еще одну ватагу пленных запроторили до самой пограничной Балты, где во время Колиивщины поднялся международный скандал. В погоне за вражьими ляхами гайдамаки дошли до берегов Дуная, где тоже навалили гору трупов. Вот только половина Балты принадлежала Турции, которая пришла в негодование. Тоже не новое дело для Украины с тогдашними условными границами. Опасно для жизни было пересекать без договоренности только пределы Вольностей Запорожских. “Вражья баба” Екатерина II была подлой, но очень умной. Она знала: падет Сечь — не будет и вольных украинцев. После подавления Колиивщины императрица последовательно шла к своей цели.
В конце концов украинцы попадут в ярмо настоящего крепостного рабства, а российская бюрократия введет здесь глубокие традиции коррупции. Разрушая через семь лет на Надднепрянщине последнюю Сечь, из Петербурга не забыли напомнить арестованному Петру Калнышевскому, что разбойник Зализняк был “полковником Низового войска Запорожского”. О повышении Максима в Умани уже никто и не вспоминал. Не лучшими дипломатами были и остальные украинские гетманы и кошевые. Например, мой славный земляк — непобедимый и воспетый Иван Сирко — своими героическими походами неоднократно срывал шаткое равновесие. Чем пользовались могущественные и коварные враги.
Итак, мораль истории очевидна: ныне особенно важно единство украинцев, крепкие границы и мощные вооруженные силы, союзные европейской цивилизации. А еще, возможно, в первую очередь, — не лезть всем вместе в полковники и гетманы.