В сентябре 1988 года я приехал во Львов с самой, пожалуй, ответственной миссией за все время своей недолгой еще журналистской работы
Мне удалось убедить главного редактора комсомольской газеты «Молодь України», а ему – идеологические отделы ЦК ЛКСМУ и ЦК КПУ, что в авторитетном – почти миллион тиража – издании – может появиться публикация о национальной украинской символике, которая может использоваться наряду с символикой государственной. Проще говоря о том, что сине-желтый стяг – не преступление: именно по такому пути реабилитации национальной, то есть бывшей государственной символики пошла ранее общественность балтийских республик – и одержала победу.
Я был готов сам об этом написать, в том числе и о балтийском опыте, но идеологические отделы не интересовало мнение студента. Мне поручили взять интервью у уважаемого представителя украинской культуры – только не диссидента, а человека, официально признанного – который бы сам сказал о сине-желтом флаге в ответ на мой вопрос. В Киеве, само собой, желающих не было. Я поехал во Львов – но и там никого не нашлось. Только один уважаемый писатель, классик, будущий пламенный борец за украинскую государственность, согласился сказать про национальную символику – только не про сине-желтую, а про малиновую и согласился с возможностью использования на «каких-то фестивалях» малинового стяга казачества.
Ладно – решил я – пусть будет хоть малиновый – но накануне публикации текста писатель позвонил главному редактору и потребовал изменить заголовок интервью на «Истинный флаг истории».
Так у нас ничего и не вышло. В следующий раз сине-желтый флаг появится на страницах «Молоді України» только в августе 1991 года – это будет тот самый флаг, который приехал в Киев с баррикад московского Белого дома и который выгнали из зала заседаний депутаты парламента уже независимой Украины. Кстати, когда я решил сфотографировать московских украинцев – участников тех событий – во дворе издательства «Радянська Україна», начальник охраны нас со скандалом выгнал, пообещав в следующий раз растоптать бандеровский стяг.
Все это я рассказываю просто для того, чтобы напомнить, какое тогда время было. И, между прочим, добиться разрешения на публикацию текста о национальной символике мне удалось только благодаря лжи, да-да банальной лжи. Я тогда стажировался в молодежной приемной газеты «Правда» – между прочим, органа ЦК КПСС – и убеждал главного редактора, что и в «Правде», и в ЦК КПСС к инициативам балтийской общественности отнеслись благосклонно, так как они снимали ненужное напряжение. И что нас за такую идею только похвалят. Главный редактор Владимир Боденчук, думаю, прекрасно понимал, что я лгу. И тогдашний заведующий идеологическим отделом ЦК КПУ Леонид Кравчук, в конечном счете разрешивший попробовать с публикацией – тоже. Но возможность прикрыться несуществующей конфиденциальной информацией из ЦК ради восстановления справедливости была естественной частью существования человека в авторитарном обществе. Такой была эпоха.
И это знают все – по крайней мере, люди старшего поколения – кто обвиняет Ирину Фарион во вступлении в КПСС. На момент этого вступления никому в Советском Союзе – и уж тем более в провинциальном советском Львове – в голову не приходило, что все так быстро закончится, что КПСС запретят, а украинские коммунисты из «группы 239» в Верховном Совете УССР проголосуют за независимость. Членство в КПСС вовсе не было несмываемым клеймом на репутации, напротив – большая часть основателей и активистов Народных фронтов балтийских стран и Руха были членами партии, которые уверяли, что всего лишь хотят помочь перестройке.
Даже когда компартия Литвы во главе с Альгирдасом Бразаускасом вышла из КПСС она не перестала быть компартией. Между прочим, наследница этой самой независимой компартии находится у власти в Литве по сей день, а премьер-министр этой страны Альгирдас Буткявичюс, разумеется, был членом КПСС. Как и президент Литвы Даля Грибаускайте – будущий еврокомиссар вообще в республиканской партшколе преподавала, и в Академии общественных наук при ЦК КПСС диссертацию защищала. И что? И ничего. Потому что для литовской интеллигенции это было нормально, не случайно компартию Литвы называли «орденом меченосцев» и уверяли, что чем больше в ней будет литовцев, тем меньше шансов провести русификацию республики. Вот КГБ да – это совсем другая история, но мы ведь сейчас не о КГБ, правда – тем более, что КГБ, в отличие от КПСС, из нашей с вами жизни никуда не делось, только переименовалось – и никаких архивов позднего советского времени не обнародовало.
Проблема Ирины Фарион, ее защитников и критиков в том, что они пытаются фальсифицировать историю в своих головах – и тогда на смену атмосфере тотального приспособленчества, царившей в советском обществе и, кстати, никуда особо не исчезнувшей из общества постсоветского – приходит эпоха тотального героизма, которой не было. И в которой вступление в КПСС было постыдным и его нужно скрывать.
Современный молодой человек, разумеется, в такой ситуации даже и не поймет, какой махине бросали вызов Черновил, братья Горыни, Джемилев, Зисельс, Лукьяненко, Стус, Хмара, генерал Григоренко, Глузман, Калинец – и при всем при том эти люди были одиночками, которых большинство их соотечественников считали в лучшем случае блаженными, но уж никак не героями – а многие еще и ненавидели, как врагов трудового народа.
Я точно знаю, что в неоплатном долгу перед всеми этими людьми, спасавшими мою собственную честь и честь моей страны – потому что не мог бы оказаться на их месте. И Ирина Фарион тоже, судя по ее биографии, не могла бы – и это совершенно нормально. А фальсифицировать прошлое, надеясь, что эта фальсификация поможет создать более привлекательный образ в настоящем и победить в будущем – шизофрения, потому что подлинный образ прошлого обязательно проявится, если не в фактах, то в поступках. Потому что люди, которые не хотят хотя бы сами себе сказать, что были приспособленцами – так приспособленцами и остаются.