3 сентября чуть не случилась сенсация.
После телефонного разговора Владимира Путина с Петром Порошенко официальный Киев заявил, что достигнута договоренность о прекращении огня на Донбассе. Однако не прошло и часа, как пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков начал отнекиваться, мол, Россия вообще “не является стороной конфликта”. Донецкие сепаратисты в свою очередь объявили, что не собираются прекращать боевые действия.
Что же мешает наступлению мира в Украине? Чего на самом деле добивается российский президент, и как далеко он может зайти? Какие риски для Беларуси несет “русский мир”, который Кремль активно строит у наших границ? На эти и другие вопросы интернет-газеты Naviny.by отвечает Андрей Илларионов, бывший советник президента России Владимира Путина, не раз уже демонстрировавший осведомленность об истинных намерениях Москвы в ходе украинского кризиса.
— Андрей Николаевич, могут ли быть перспективными минские переговоры Контактной группы?
— Смотря что считать перспективой. С высокой степенью уверенности можно сказать, что достичь мирного урегулирования конфликта, вызванного российской агрессией против Украины, с помощью такого формата переговоров невозможно. Такого рода вопросы на такого рода переговорах не решаются. Но если иметь в виду вопросы обмена военнопленными, обеспечения людей на Донбассе водой, электричеством, продовольствием, то, наверное, на таких переговорах можно этого добиться.
— А какие нужны переговоры, чтобы достичь мирного соглашения, если оно вообще может быть достигнуто?
— Для таких переговоров время еще не настало. Дело в том, что главная препятствие на пути к миру – это российская агрессия. Но российские войска находятся на территории Украины, более того, вводятся все новые и новые войска. Пока это происходит, никакого устойчивого мирного урегулирования быть не может. Для этого необходима, прежде всего, четко выраженная и явным образом проявленная готовность российской стороны вывести и свои войска, и боевиков, прекратить им поставку вооружения, военной техники, финансирование и вообще прекратить российскую агрессию против Украины. Пока нет никаких признаков того, что Путин не то что принял такое решение, но даже задумывается об этом. Наоборот, его заявления и действия свидетельствуют о прямо противоположном: он считает, что его позиции укрепились после наступления российских войск вместе с боевиками под Новоазовском. Никаких признаков готовности к ведению переговоров о настоящем мире Путин не демонстрирует.
— Каков ваш прогноз по развитию событий на востоке Украины на самую ближайшую перспективу?
— В свете массированной интервенции регулярных вооруженных сил России украинское военное командование приняло решение о выводе своих войск с ряда территорий, которые были освобождены в последние недели и месяцы. Это было сделано для того, чтобы вывести части из-под ударов и из окружения, перегруппировать войска, подтянуть резервы. Кроме того, необходимо пересмотреть и тактику и стратегию военных действий. Потому что теперь военные действия будут проводиться не против сепаратистов с заметным участием российских боевиков и вооруженных сил, а против регулярной российской армии с некоторым участием сепаратистов и боевиков. Это принципиально иной характер военных действий. Это масштабное столкновение двух регулярных армий с гарантированным использованием практически всего арсенала конвенциональной войны, хотелось бы надеяться, без применения оружия массового поражения. Но в том случае, если военные действия возобновятся, а с моей точки зрения это произойдет в ближайшее время, то масштаб военных действий значительно возрастет.
— Вы долгое время были советником Путина. Как вы думаете, чего он добивается на самом деле? И как далеко он в этом желании может зайти?
— Ни на посту советника, ни в другом качестве я никогда не советовал Путину совершать агрессии против кого-либо. Тем не менее, мне кажется, что в действиях Путина можно обнаружить несколько этапов, на каждом из которых он преследует разные цели.
Первый, испытательный, этап осуществления общей стратегии состоялся шесть лет назад в ходе российской интервенции против Грузии, показавшей возможности и ограничения такого рода военных действий.
Сейчас осуществляется второй этап, который многими кремлевскими пропагандистами называется началом или вводной главой новой мировой войны. На этом, втором, этапе задача Путина заключается в том, чтобы обеспечить контроль над Украиной. Если это не удастся, то остается уничтожить Украину как независимое и суверенное государство. Поэтому и военные и иные действия Кремля сейчас направлены на то, чтобы разгромить Украину, либо, угрожая таким разгромом, добиться ее подчинения. Причем не только формального подчинения нынешнего украинского руководства Путину, но и создания структурных инструментов такого стратегического подчинения и контроля над всей страной. Для этого необходимы, как требует Путин: участие сепаратистов в политической жизни Украины, федерализация Украины, предоставление особого статуса так называемой “Новороссии”, легализация военных подразделений террористов, создание на востоке Украины независимых от Киева прокуратуры, милиции, спецслужб. Иными словами, это создание де-факто независимого государства на востоке Украины при декларативном объявлении, будто бы “Новороссия” по-прежнему остается территорией Украины. Иными словами, это создание украинской версии Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии, сепаратистского анклава, модели, неоднократно отработанной в предшествующие десятилетия.
На следующем, третьем, этапе планируется продолжить осуществление стратегии, какую Путин называет “воссоединением крупнейшего разъединенного народа в мире”, то есть русских, к которым, по мнению Путина, также относятся украинцы и белорусы. В качестве первого шага планируется объединять русских на территории Украины, Беларуси, Северного Казахстана.
На следующем, четвертом, этапе планируется “оказывать помощь соотечественикам”. К соотечественникам, согласно нынешнему российскому законодательству, относятся не только этнические русские, но и русскоязычные независимо от их этнической принадлежности, проживающие за пределами Российской Федерации, а также все жители, когда-либо жившие на территории бывшего Советского Союза и бывшей Российской империи (или их наследники). В качестве первого шага на этом этапе предполагается “решить вопросы” Молдовы и Грузии в части Приднестровья, Южной Осетии, Абхазии.
Стратегической целью является, двуединая задача: нанесение поражение одной части западного оборонительного союза – англосаксонскому миру (США, Великобритания, Канада, Австралия, Нидерланды, Скандинавия) и прифронтовым государствам (Польша, страны Балтии, Румыния, Украина) и достижение, как минимум, нейтралитета с другой частью западного оборонительного союза, т.е. континентальной Европой, руководимой Германией.
— Вы нарисовали абсолютно апокалиптический сценарий. Считаете, Путину хватит авантюризма, чтобы развязать мировую войну?
— Конечно, каждый из этих этапов может вызывать шок, изумление, естественное чувство столкновения с чем-то совершенно нереальным. Но если бы кто-то год назад спросил, возможна ли война России против Украины, то 99% нормальных граждан сказали бы: “нет”. Если бы семь лет назад кто-то спросил, возможна ли война России против Грузии, подавляющее большинство нормальных людей тоже ответило бы отрицательно.
То, с чем мы имели дело шесть лет назад, и то, с чем мы имеем дело сейчас, является результатом последовательной эволюции одной стороны и сдачи позиций другой стороны из-за ее неготовности и неспособности адекватно ответить. Чем дольше США и Европа ведут политику умиротворения агрессора, тем более значимыми становятся его аппетиты. Если шесть лет тому назад беспрецедентной авантюрой считалась полная оккупация всей территории Южной Осетии и Абхазии, и казалось, что на этом все и закончится, то шесть месяцев назад был оккупирован уже Крым. Совсем недавно аннексия Крыма казалась совершенно невероятной. А сейчас про Крым уже почти никто и не вспоминает, он воспринимается как мелкий эпизод на фоне сегодняшних вызовов. Теперь речь идет о Восточной Украине, о Южной Украине, о сухопутных коридорах с территории России в Крым и из Крыма в Приднестровье, о т.н. “Новороссии” размером в пол-Украины.
Мы должны набраться психологической смелости и трезво взглянуть на те планы, какие уже объявлены и опубликованы, на которых настаивают кремлевские пропагандисты и планировщики. Они действительно говорят о новой мировой войне (четвертой), о необходимости нанесения поражения англосаксонскому миру и прифронтовым государствам, об объединении “самого большого разделенного народа”, о том, какие страны находятся в первой очереди имперской экспансии. Среди них как, например, указывает Игорь Зевелев в статье “Границы Русского мира” в журнале “Россия в глобальной политике”, – Украина, Беларусь, Казахстан. Это не мои слова. Это планы, которые, к нашему и вашему изумлению, являются не только фантазиями глубоко больных людей, но и частью осуществляемой государственной политики.
— В этой всей глобальной раскладке каковы, на ваш взгляд, перспективы и место Беларуси? Чего ей ждать или опасаться?
— С вашего позвления я просто процитирую часть упомянутой статьи; возможно, вашим читателям эта цитата будет интересна:
“Сутью этнически окрашенной националистической программы является восстановление географического соответствия между государством и нацией и создание нового политического образования на территории проживания русского и части других восточнославянских народов. Это означало бы воссоединение России, Белоруссии, части Украины и Северного Казахстана”.
Исходя из этого и других написанных в подобном ключе текстов, очевидно, что Беларусь находится в первой очереди на “воссоединение”, т.е. на аншлюс. И вопрос заключается не в том, будет такая политика осуществляться или нет, а в том, когда и при каких условиях она будет осуществляться. Есть основания полагать, что наиболее благоприятными условиями для осуществления такого рода действий будут, например, президентские выборы в Беларуси, уход нынешнего президента Беларуси в силу естественных или иных причин, решение белорусских властей о выходе из Евразийского союза, или, скажем, начало сближения Беларуси (под руководством нынешней администрации или иных политических сил) с Западом в экономике или в сфере безопасности.