20 лет назад завершилась операция по ликвидации сепаратистского образования на территории Хорватии - Республики Сербская Крайна. Квазигосударство, созданное и поддержанное белградским режимом Слободана Милошевича, было подозрительно похоже на ДНР и ЛНР. И ничего удивительного в этом нет.
Об этом пишет журналист Виталий Портников.
Милошевича в его действиях по расчленению Югославии консультировали представители советских, а затем российских спецслужб, да и сама методика коммунистической “охранки” особо не менялась десятилетиями. Даже если посмотреть, как сегодня освещают события хорватские, сербские и российские СМИ, вы увидите разительные отличия. В Хорватии говорят о сепаратизме и победе над ним. В России и Сербии сепаратистами называют хорватов, а вояк из Сербской Крайны – “ополченцами”. И уже в этой подмене понятий – подлинное отношение к происходящему.
Хорваты не были никакими сепаратистами. Демонтажем СФРЮ, созданной Иосипом Броз Тито, занялось именно руководство Сербии. Страной до момента ее распада руководил коллективный президиум СФРЮ, он же был и коллективным верховным главнокомандующим. Председатель президиума избирался поочередно от каждой союзной республики и автономного края. Милошевич ликвидировал автономию Косово, устроил фактический государственный переворот в Черногории (к власти пришло послушное ему руководство), словом – добился большинства в президиуме. И когда дошла очередь до представителя Хорватии его возглавлять, заблокировал его избрание. Уже с этого момента руководство СФРЮ практически лишилось легитимности, Югославская народная армия стала действовать “самостоятельно”, а вернее – по указаниям руководства Сербии, началось изгнание из ЮНА офицеров-хорватов, словенцев, мусульман, албанцев, македонцев. Милошевич, возможно, не хотел развала СФРЮ – он хотел превращения Югославии в “великую Сербию”, что было равнозначно развалу. Милошевич и сербы, как сейчас Путин и русские, не понял, что федерация появилась не случайно, что она отражала исторические тенденции в развитии югославских народов. Для него Хорватия была таким же выдуманным государством, как для Путина – Украина. И когда он понял, что не сможет полностью подчинить ее себе, то приступил к организации на ее территории очагов нестабильности, из которых изгонялось лояльное Загребу население. Замысел Белграда был прост – продемонстировать Загребу, что территориальная целостность Хорватии может быть сохранена только в случае, если будет схранена рамка старой государственности в новом, сербском виде. Но Милошевич просчитался.
Просчитался, потому что хорватский народ принял этот вызов. Потому что ни у кого в Хорватии не было сомнений относительно необходимости восстановления территориальной целостности страны. Потому что главные усилия руководства Хорватии – при поддержке большинства граждан – были направлены на реформирование армии и усиление боеспособности. И потому что было терпение. Спустя четыре года после начала оккупации территория РСК была освобождена, сепаратистское образование ликвидировано. Большей части населения, которое поддерживало создание “республики”, пришлось покинуть родные дома. Пишу это без всякого злорадства. И изгнание и уничтожение хорватов сербами в 1991 году, и исход – тоже фактически изгнание – сербов хорватами в 1994 году были трагедиями. Но такие трагедии нередко становятся результатом предшествующих событий – это тоже необходимо понять.
Настоящие реформы в Хорватии начались только после полного освобождения страны. И одним из самых тяжелых испытаний для экономики молодого государства стало восстановление оккупированных Белградом территорий, фактически разрушенных войной. Это потребовало дополнительных сил и денег. И даже сегодня, спустя десятилетия, нельзя утверждать, что в своем развитии эти территории сравнялись с изначально свободными регионами Хорватии. Теперь на их санацию тратятся дополнительные средства Евросоюза, к которому присоединилась Хорватия. А границы страны охраняет НАТО, членом которого Хорватия стала еще до вступления в ЕС. Соседняя Сербия может о принятии в Евросоюз пока что только вести предварительные переговоры, а вступлению Белграда в НАТО мешает общественное непонимание взаимосвязи вопросов атлантической безопасности и экономического развития – и руководство Сербии, и многие ее граждане до сих пор поддерживают идею “особых связей” с агрессивной Россией и вместе с ней хотят топтаться на обочине истории.
Обо всем этом необходимо помнить. Ничего не происходит само собой. Невозможно себе представить ни экономических контактов Сербии и Хорватии в годы войны, ни хорватов, которое работали в Сербии в период, когда их соотечественников убивали на фронтах Крайны, ни общества, которое требовало улучшения уровня жизни, а не освобождения оккупированных территорий. Все разговоры о том, что в Югославии был этнический конфликт, а у нас политический – полная ерунда. Если он такой “политический”, то почему от украинского языка в оккупированных Крыму и на Донбассе шарахаются, как черт от ладана? Если политический – то почему срывают государственные украинские флаги? Нет, и у нас, и в Югославии конфликт имеет все черты и политического, и этнического. И в обоих случаях политическая сторона конфликта связана с выбором граждан между демократией и авторитаризмом, а этническая – с выбором между независимостью и империей. Так было. И пока украинцы не поймут этого со всей ясностью и не определятся с главными приоритетами, выбраться из болота переходного периода им не удастся.