Этот процесс попадет в учебники истории. Как именно — решается прямо сейчас .
Активно делами Небесной сотни сейчас занимаются пять-шесть адвокатов. Я веду дела двоих убитых. Один из мужчин спас двоих раненых прежде, чем погиб сам.
Как их родные? Сложно им… Особенно во время суда. На одно из заседаний приехала едва ли не целая рота беркутовцев, которые вели себя крайне вызывающе. Руководство МВД только разводит руками: мол, их сотрудники — заметьте, в рабочее время — явились на суд по собственной инициативе.
Выяснить правду важнее, чем наказать тех убийц. Я уверена, что Беркут стрелял в активистов на Майдане. Но все равно считаю, что сейчас передавать дело в суд рано. Такие расследования наспех, к годовщине, не проводят.
Я приведу пример расследования событий Кровавого воскресенья в Ирландии. В 1972 году британские военные во время подавления протестов убили 14 и ранили еще 13 мирных демонстрантов. Первое расследование, которое провели в том же году, оправдало солдат. Но в 1998 году по требованию родственников жертв следствие возобновили, и спустя еще 12 лет солдат признали виновными. Установить правду удалось только благодаря сотрудничеству убийц со следствием в обмен на помилование. Никого из солдат не наказали, зато была установлена истина — это важнее.
Я считаю, что нам нужно поступить точно так же. Только в этом случае сотрудники Беркута расскажут, кто убивал на Майдане, отдавал приказы и выдавал оружие. Кроме того, это единственный шанс узнать, кто еще стрелял на Майдане. То, что, помимо Беркута, действовала еще одна сила,— факт.
Руководство МВД делает все для того, чтобы следствие не докопалось до правды. Я приведу в пример один из эпизодов этого расследования. В конце февраля во Львове подожгли базу Беркута, и в пожаре погибли двое сотрудников. МВД обвинило во всем демонстрантов. Но сейчас выяснилось, что базу подожгли сами беркутовцы по приказу своего руководителя.
Следствие выяснило это благодаря показаниям одного из сотрудников спецподразделения. Но вместо того, чтобы наказать виновных, им дали сбежать. Более того, из подразделения даже никого не уволили. Представляете, этот свидетель сейчас продолжает служить рядом с людьми, виновными в этом преступлении! О чем тут можно говорить?!
Свидетели отказываются давать показания не только из‑за страха наказания, но и потому, что не верят, будто это что‑то изменит. Преступления на Майдане невозможно расследовать без смены руководства милиции. А кроме руководителя Беркута Сергея Кусюка, который сбежал в Крым, и начальника киевской милиции Валерия Коряка, никто не лишился своих должностей. Зачем в этой ситуации кому‑то в чем‑то признаваться?
Арсен Аваков [министр внутренних дел] мог исправить ситуацию — мы писали ему неоднократно. Но, похоже, вместо того, чтобы менять систему, он в нее встроился. Думаю, он испугался, что не сможет создать свою вертикаль власти, и оставил ту, что была.
Позиция МВД в деле об убийствах на Майдане сводится к “мы тут ни при чем”, а это совсем не так. Из общего числа убитых на Майдане 39 человек, по данным следствия, были застрелены из сектора, где в то утро находились сотрудники Беркута. Но подозрения в этом преступлении предъявлены только троим, включая Дмитрия Садовника [командира роты спецподразделения Беркут], который сбежал. Остальных стрелявших просто не смогли установить.
Такая же ситуация в отношении похищения активистов Игоря Луценко и Юрия Вербицкого, студентов Института им. Карпенко-Карого. Я уже молчу об избиении студентов в ночь с 29 на 30 ноября. По первым двум делам следствие нашло исполнителей, но не доказало, что они действовали по заказу милиции. А расследование остальных инцидентов они просто саботируют.
Мы должны были судить своих бывших политиков за преступления против человечности. Виктор Янукович — точно один из претендентов на такое дело. Сейчас в международный розыск его объявили бывшие политические оппоненты. А мог бы Международный уголовный суд. Согласитесь, это абсолютно разные вещи.
Чтобы это реализовать, необходимо, чтобы Верховная рада ратифицировала Римский статут. Это позволит расширить юрисдикцию Международного уголовного суда на территорию нашей страны, а значит, судить за преступления против человечности можно будет кого угодно. Я не знаю, почему этого не сделано до сих пор. Наверное, кто‑то боится.
Мы должны фиксировать доказательства убийств, пыток и похищений на востоке Украины. СБУ открыла дела в отношении террористов из ЛНР и ДНР по обвинению в преступлениях против территориальной целостности и государственной безопасности.
Но мировому сообществу по большому счету начхать на это. А вот нарушения Женевской конвенции — это уже серьезно. Поэтому в отношении террористов ЛНР и ДНР нужно заводить дела о преступлениях против человечности.
Я понимаю, что идет война, и безопасность превыше всего. Но перед тем, как обменять или выпустить пленного, нужно грамотно зафиксировать его показания. Только такие данные мы потом сможем использовать в международных судах. Именно от этого зависит позиция других стран по украинско-российскому конфликту.
Я отправляла в СБУ смертный приговор, подписанный Игорем Стрелковым, когда он был командиром повстанцев в Славянске, в отношении одного из пленных. Но мне ответили, что у них нет оснований для возбуждения уголовного дела. СБУ даже не попыталась проверить личность приговоренных и выяснить, был ли исполнен этот приговор.
Несмотря на все это, у меня нет ощущения, что все плохо. Да, заметных перемен после Майдана нет. А по государственным органам уже отчетливо видно — первый страх прошел, и старые кадры снова укоренились.
Но для меня даже не стоит вопрос, вышла бы я еще раз на Майдан, зная, чем все закончится, или нет. Я хорошо помню, как происходил разгон демонстрантов в ночь с 29 на 30 ноября. У силовиков была цель не просто разогнать, а сделать так, чтобы люди не собрались больше ни-ког-да! Мы превратились бы в Белоруссию, и это стало бы точкой невозврата.
Я уверена, что все случившееся потом — это не закономерность или результат чьего‑то гениального плана, а чудо и череда случайностей. Кто‑то сейчас помнит, как разогнали Налоговый майдан? А ведь это происходило не менее жестоко. И Евромайдан мог закончиться так же. Но так не случилось, к счастью.
У меня нет никаких иллюзий на счет политиков, которые пришли к власти.
Оппозиция не планировала революцию, не хотела ее и не была к ней готова. Помню, как Юрий Луценко утром 30 ноября ходил по Михайловской площади и убеждал людей, что нужно разойтись и объявить всеукраинскую забастовку.
Самоорганизующиеся люди были опасны даже для самой оппозиции. Народ все время ставил политиков в ситуацию, когда им приходилось что‑то делать. Так почему же мы посчитали, что, получив власть, они станут другими? Нас с вами изменила не только смерть протестующих, но и все предыдущие события. А их — ни то ни другое. Так что у меня нет надежд или иллюзий. Зато есть уверенность, что со временем количественные изменения перейдут в качественные.