Владимир Путин переступил черту вседозволенности.
Это не позволялось даже при самых ужасных диктаторских режимах – заглядывать в холодильник и отбирать любимую колбасу или сыр. Или с самого начала не корми, как в Северной Корее, или не отбирай. Но Путин пошел на ужасное преступление, сравнимое разве что с кастрацией. Часть воодушевленных борьбой за «русский мир» граждан еще не против, но боюсь, что в Грузию, Беларусь и Казахстан российские туристы теперь будут ездить, чтобы посмотреть на прилавки колбасных и сырных отделов .
Еда в Советском Союзе была сакральной. Ее не было, но ею гордились, ее желали, ее доставали и перекупали, ею спекулировали и, наконец, наслаждались. В 70-80 годах в аэропорту Шереметьево советские таможенники шарили в багаже прилетевших из Нью-Йорка и отбирали фотографии прилавков знаменитого магазина на Брайтон-Бич – «International Food». Прилавки и сейчас выглядят неплохо, но для голодного населения СССР вид сочной жирной колбасы под названием «Stalin brend» было полным издевательством. Как впрочем и всей другой продукции – сосисок, сарделек, шпиков, рулетов и окороков. Таможенники заглатывали слюну и отбирали – советский человек не должен думать о еде, он должен думать о коммунизме, где, как уверяли в КПСС, будет так же колбаса и сосиски. Но пока о них думать нельзя.
Путин решил вернуть прошлое, чтобы опять обещать светлое будущее. Пока россияне стоят на коленях, они не должны кушать то, что кушают те, кто уже стоит в рост.
Ах, эти колбасные поезда. Пассажиры сжимали в руках авоськи с батонами докторской и краковской, свежекопченной и кровяной. Они возвращались в свои, провонявшие от металлургического дыма города, чтобы прикоснуться зубами к мякоти столичного деликатеса, забыться в нирване от аромата чесночной колбасы, медленно покусывать кусочек твердого сыра, не забыв предварительно запахнуть оконные шторы и закрыть дверь на ключ, от любопытных соседей. Счастье советского человека было наполнено ароматом, желудок переваривал остатки мясного поголовья СССР, а мозг прекращал думать о ленинизме и решениях очередного съезда КПСС.
Все это должно было когда-нибудь прекратиться. Путин – прекратил. Он, воспитанный на картошке и брюкве, знал, как тлетворно влияют хорошие продукты на сознание «русского мира», как медленно, но верно вместе с сыром «Valio» в сознание с колен встающего россиянина проникает зараза капитализма и западного империализма. Один взгляд на «Dorblu» лишает российского рабочего и крестьянина веры в победу «Новороссии».
Когда остатки русской армии в 1917 году поддались очарованию большевиков, революционные солдаты и матросы оценили новые возможности и ринулись грабить магазины и склады, бессознательно понимая неравенство между идеологией марксизма и халявной едой. Когда еда закончилась, то появились колхозы – такие мифические сообщества завороженных мечтой людей, которые должны были делать продукты, их не потребляя. Комиссары добивали остатки кулаков, настоящих производителей продуктов, а колхозники работали на доброго дядю Сталина, обещавшего их накормить, но не скоро, в светлом будущем.
Так и жила огромная страна – в мечтах, очередях и дефиците. Руководители создавали себе спецраспределители, с удовольствием поедая то, что запрещали кушать остальным. Как-то я нашел странный документ 30-х годов о кормлении советских чиновников. Они были распределены на категории «А» и «Б», с разным ассортиментом выдаваемых по карточкам продуктов и необходимых в жизни папирос, табака и спиртных напитков. В советских номеклатурных столовых чиновники с разными категориями и питались отдельно – для категории «А» мяса было на 20 грамм больше, как и масла, и сыра, и крупы. Советская страна приучала население к классовой борьбе, против которой и боролась.
Сколько помню советское время – столько помню вечную борьбу за еду. И, наверное, до конца жизни не забуду советский лексикон борцов за еду. «Выкинули» – это не процесс избавления от ненужного, а наоборот – борьба за необходимое, это значит, что что-то привезли в магазин. «В одни руки не давать» – не потому что горячее или радиоактивное, а потому, что 200 килограмм сосисок на поселок в пять тысяч людей не хватит. За вычитанный в какой-то книжке рецепт приготовления Coq au vin, петуха в вине, в очереди за суп-наборами могли побить, а в 30-х годах и расстрелять как французского шпиона.
Суп-набор – это советская песня, это слова, врезанные в память советского человека навсегда. Суп-набор состоятельные люди покупали собакам, но большинство жителей СССР делали из него шедевры советской кухни – отваривая, вываривая, добавляя картошку и капусту, гречку (если достанут) или вермишель (если выкинут). Суп-наборы тоже «доставали» – это сложный технологический процесс, когда жаждущий сварить суп из костей должен рано утром прийти к магазину, увидеть толпу таких же страждущих, написать химическим карандашом на ладошке номер очереди, а выспавшись – прибежать и «достать». А потом, прижав к груди пакет с остатками скелета крупного рогатого скота, убежать домой, разгоняя дворовых собак, которые почему-то тоже любили суп-наборы.
Вы думаете, что в СССР популярным словом было «спутник» или ЭВМ? Ничего подобного, каждый школьник начальных классов знал слово «дефицит» лучше, чем работу Ленина «Детская болезнь «левизны» в коммунизме». Слово дефицит было неофициальным, даже запрещенным. Но оно было, как и был сам дефицит. Дефицит – это состояние советского человека, когда ты знаешь о том, что на свете есть финский сервелат, но не знаешь, как он выглядит. А если знаешь, как выглядит, то не знаешь, где его можно купить.
Дефицит, как говорил антисоветский юморист Аркадий Райкин, двигатель прогресса. Не было бы дефицита, не было бы смысла у советских людей жить во славу светлого будущего. Были люди, которые специально ездили в Москву, чтобы посмотреть Елисеевский магазин, чтобы знать, как выглядит дефицит в их городах и деревнях. И если вы думаете, что в Москву ездили только для того, чтобы зайти в мавзолей Ленина, то глубоко ошибаетесь. Много людей посещали Москву, чтобы практически убедиться в том, как Ленин видел коммунизм на отдельно взятой территории. Наиболее сознательные люди вначале шли в мавзолей, а потом в магазины, чтобы деревенским соседям рассказать, что такое «светлое будущее». А может даже отрезать кусочек колбасы.
В СССР еде посвящались песни и сказания, стихи и романы, фильмы и спектакли. То есть о ней много говорили, пели, декламировали, но ее все равно не хватало. Поэтому население жило мешками – три мешка картошки на зиму, мешок сахара и крупы – на всякий случай, мало ли что у советских вождей не получится. И почти в каждой семье на полке хранились красочно оформленные книги, например, «Книга о вкусной и здоровой пище». Иногда вся семья собиралась, чтобы полистать и почитать, разглядеть фотографии. И мало кто знал, что вся та пища была сфотографирована в святая святых СССР – в кремлевском ХозУ, в том самом месте, где совсем не знали слов «дефицит» и «где достать».
Путин и не скрывает, что хочет возродить СССР. Ну, хоть в каком-нибудь виде. С территориями у него не особо получается, и тогда он решил вернуться к настоящему прошлому – дефициту. И это правильно – сытый советский человек никогда не думает о планах партии и правительства. Мысли о государстве появляются только в голодном состоянии и забытом процессе «доставания». Ведь забыли же наши предки о том, как жила Российская империя в знаменитом 1913 году? Забудут и сыр «рокфор». Потому что так надо! Так сказал Путин.
Олег ПАНФИЛОВ