В дискуссиях о перспективах мирного перехода России от авторитаризма к демократии часто звучит предложение искать альтернативу внутри самой системы власти. В комментарии для DW российский независимый журналист и писатель Олег Кашин уточняет параметры поиска.
Режим Владимира Путина трудно назвать уникальным — в разное время разные страны переживали куда более длительные и тяжелые, чем нынешняя Россия, авторитарные режимы, и практически везде рано или поздно в обществе обнаруживалась сопоставимая с властью сила, которая брала на себя ответственность за дальнейшее развитие страны. Где-то в такой роли выступала армия, где-то — церковь, где-то спусковым механизмом для смены режима становились забастовки рабочих, а где-то — просто очередные выборы. Каждый вариант, будь то Португалия после Салазара, Польша времен «Солидарности» или Филиппины после Маркоса, нетрудно примерить на нынешнюю Россию, обнаружив множество общих с ней черт.
«Той самой» силы в России нет
Но каждый раз оказывается, что при всех сходствах с любой иностранной диктатурой у России есть очень важная черта, которая сводит на нет любую историческую параллель.
В России нет «той самой» силы, которая спасала другие страны, в каждой из которых когда-то был свой Путин. Оппозиция (это слово в его правильном, а не фиктивном значении в России принято использовать с эпитетом «несистемная») надежно заперта в политической резервации и, фактически существуя вне политики, лишена при этом тех преимуществ «несистемности», которые придавали силу революционерам в других странах — подполье, готовность к вооруженной борьбе и тому подобное. Те единичные мандаты, на которые претендует «несистемная оппозиция» на каждых доступных ей выборах, ничего не стоят, особенно если учесть, что в России нет ни одной избирательной комиссии, которая не была бы подконтрольна Кремлю, и даже самых неамбициозных целей (один мандат в региональном заксобрании) оппозиционеры, как правило, достигнуть не могут.
О церкви и армии неловко и говорить — оба института давно и надежно встроены в государственную вертикаль и никаких собственных интересов, кроме материальных, не имеют в принципе. Это вообще не столько институты, сколько подразделения корпоративного государства, и возглавляющие их патриарх Кирилл и Сергей Шойгу — не лидеры, а такие же подчиненные Владимира Путина, как и любой чиновник высокого ранга.
Нет в России и того рабочего класса, который смог бы стуком касок по мостовой сотрясти стены Кремля. Самое массовое сословие — это бюджетники, которые, если добавить к ним чиновников, сотрудников госкомпаний и силовиков, составляют большинство трудоспособного населения страны. Их личное благополучие, а часто просто выживание напрямую зависит от лояльности власти, и потому никаких забастовок ждать от них не стоит.
Шаг в сторону от Москвы
Очевидно, что источник политической альтернативы, как бы скучно это ни звучало, стоит искать внутри правящего класса. Это чувствуют и некоторые оппозиционеры — Михаил Ходорковский постоянно в своих выступлениях «шлет сигналы» умеренной путинской номенклатуре, а Дмитрий Гудков недавно выступил с программной статьей о необходимости опираться на неодиозную часть Государственной думы. Но федеральное чиновничество, к которому в силу российской специфики относятся и депутаты — это своего рода высшая лига бюджетников, люди, напрямую зависящие персонально от Путина, и вряд ли когда-нибудь они решатся сказать ему «нет». Если и искать альтернативу внутри номенклатуры, поиск стоит начинать не в Москве.
Да, Россия только формально числится федерацией, а в действительности такое централизованное государство надо еще поискать. Восемь десятков регионов подчинены Кремлю очень основательно, но все же не так, как московские министерства и корпорации. Да, за последние годы Кремлю удалось уничтожить оставшийся от 1990-х класс губернаторов-тяжеловесов (под это определение сейчас подпадает только глава Кузбасса Аман Тулеев). Типичный региональный руководитель сегодня — варяг, получивший регион в пользование за какие-нибудь московские заслуги или просто по дружбе (свежайший пример — новый тульский губернатор Алексей Дюмин, еще совсем недавно охранявший Владимира Путина с пистолетом за пазухой). Но это самое слабое место всей властной вертикали — назначенцев-варягов у Кремля хватает только на губернаторские позиции, и регионы скорее терпят назначенцев, чем радуются их федеральным возможностям.
Любое дуновение ветра перемен из Москвы обрушит губернаторов, многие из которых держатся только на своих связях с Кремлем. При этом в более выигрышном положении окажутся региональные законодательные собрания, укомплектованные местными деятелями, представляющими местные интересы. Как правило, региональные депутаты — старая местная элита, главврачи больниц, ректоры университетов, руководители и владельцы предприятий. При сильной вертикали все они — лояльные единороссы, вынужденные улыбаться и кланяться очередному губернатору-гостю, но это только пока вертикаль сильна.
Губернатор держится на своей верности Путину, депутаты держатся на своих интересах и, как бы смешно это ни звучало, на интересах своих избирателей — их у каждого тысячи или даже сотни, и чем их меньше, тем теснее и реальнее контакт с депутатом. Если или когда путинская власть пошатнется, именно на региональных депутатов ляжет основная ответственность за будущее страны. Самым верным выходом из любого политического кризиса в Москве будет моментальная федерализация — если исчезнет федеральное давление, реальная власть сама перейдет регионам. Да, это не так романтично, как народная революция, но зато, по крайней мере, больше шансов, что все обойдется мирно.