Постановление или заявление парламента – это и есть попытка извлечь кратковременную политическую выгоду. И одновременно непонимание того, что в истории каждого народа и государства – немало позорных страниц.
Глава комиссии польского Сейма по связям с поляками за границей Михал Дворчик заявил, что авторы обращения украинских политиков и интеллектуалов об установлении дней памяти жертв польских репрессий, совершенных против украинцев, борются не за правду, а за “кратковременную политическую выгоду”.
Но возникает другой вопрос, не менее важный – а лгут ли авторы обращения? Были ли в истории события, о которых упоминается в документе? И заслуживают ли уважения жертвы этих событий? Тем более, что и сам польский парламент неоднократно высказывался в том же духе, что и украинские интеллектуалы – например, по поводу операции “Висла”.
В истории украинско-польских счетов первой половины ХХ века есть одно очень важное отличие. Украинцы после поражения УНР и ЗУНР не имели своей государственности. Даже когда речь шла о присоединении к УССР территорий Западной Украины, решение об этом принималось вовсе не в Киеве – в Москве.
Решения о выселении поляков, о репрессиях против них принимало советское политическое руководство, проще говоря – ну чтобы не обманывать друг друга – руководство России. Спросите у россиян, считают ли они чужим правительство, которое в тот момент сидело в Кремле? Считают ли они чужим Иосифа Сталина?
События во Второй мировой войне, приведшие к массовой гибели мирного населения, также осуществлялись политическими организациями и парамилитарными образованиями. ОУН – как бы кто не относился к этой организации – не государство. УПА – не регулярная армия. А вот с польской стороны действовало государство. Именно оно.
Решение о пацификации – это государство. “Висла” – это государство. Пусть марионеточное, но свое. Или мы будем спорить о том, что между ПНР и УССР была ощутимая разница?
Я даже скажу какая: силовые структуры в Польше были свои, даже если им помогали из Москвы, а в Украине – российские, даже если в них служили украинцы. И даже во время Второй мировой войны те самые парамилитарные образования, солдаты которых виновны в гибели мирного населения, старались действовать от имени государства.
И многие из них были признаны правительством Польши в Лондоне. А украинского правительства не было – по крайней мере, существовавший в эмиграции государственный орган никто не признавал и никто ему не подчинялся.
Означает ли это, что мы должны судить Польское государство начала ХХ века, исходя из норм международного права ХХI столетия? По-моему, не означает. Именно поэтому вопросами исторической ответственности народов и государств и должны заниматься прежде всего историки.
Их должны поднимать на форумах интеллектуалы. Они должны становиться главами в школьных учебниках. Но не постановлениями или заявлениями парламентов.
Постановление или заявление парламента – это и есть попытка извлечь кратковременную политическую выгоду. И одновременно непонимание того, что в истории каждого народа и государства – немало позорных страниц.
Польша, конечно же, не исключение. Это именно то, что мы пытались объяснить польским политикам и общественным деятелям, когда в сейме и сенате страны обсуждался вопрос Волыни.
Именно это я, кстати, пытался донести и до уважаемого мной Михала Дворчика во время встречи накануне пресловутого голосования.
Но точная и безусловная оценка подлинной сути действий польских парламентариев – попытка извлечь кратковременную выгоду – была дана господином Дворчиком только после обращения украинских интеллектуалов и политиков к Верховной Раде.