15 лет назад, 9 сентября 1999 года, в Россию пришел большой террор – под завалами разрушенного взрывом многоэтажного жилого дома на улице Гурьянова погибло 106 человек, еще 264 получили ранения. И это был только первый из серии взрывов, проходивших на фоне войны в Дагестане и подготовки ко второй чеченской войне.
Я хорошо помню те дни. Помню дежурства в московских многоэтажках, страх, охватывавший перед сном, ожидание трагических новостей поутру.
Президентом России еще был Борис Ельцин, но уже было ясно, что приходит какая-то новая, еще неясная по своим последствиям эпоха. Через четыре месяца после взрыва на Гурьянова Ельцин подал в отставку и передал власть своему преемнику Владимиру Путину. В Россию пришел ХХI век, обернувшийся средневековьем.
О том, почему происходили эти страшные взрывы, будет выдвинуто немало версий. Одни наблюдатели будут говорить, что чеченская война не могла не прийти в Москву. Чеченцы просто не могли противостоять российской армии и решили отвечать на уничтожение своей, тогда уже по сути состоявшейся государственности, террором – тем более, что опыт первой чеченской войны доказывал, что столкнувшаяся с террором Россия соглашается на переговоры и начинает вести себя осторожнее.
Другие будут обвинять в происшедшем саму российскую власть, которая уже тогда готовила почву для создания нового авторитарного режима и поддержки этого режима в обществе. Появилась даже книга Александра Литвиненко и Юрия Фельштинского “ФСБ взрывает Россию”, в которой утверждалось, что все взрывы домов были организованы для установления власти российских спецслужб в государстве.
Но даже если отмести эти предположения как конспирологические, нетрудно заметить, что после взрывов российское общество переменилось, и главным стал запрос на избавление от террористической опасности. Так Путин – еще до всяких нефтяных цен – стал героем большинства россиян, надеявшихся, что вторая чеченская война будет последней, и после нее уже не придется сталкиваться с террором. Хотя сразу напомним, что именно вторая чеченская привела к самым душераздирающим террористическим актам в новейшей российской истории – Дубровке и Беслану.
Но кто бы ни был виновником террористических актов в российских городах, уроки происшедшего важны отнюдь не только для России. Первый из этих уроков прост: военное подавление мятежной территории без поиска политического решения всегда приводит к терроризму и диверсиям, и государству, считающему, что оно может доказать свою правоту исключительно силой, нужно с этим считаться. И это касается и войны России с Украиной, и антитеррористической операции на Донбассе.
И второй – если вы не можете найти политическое решение для мятежного региона, его проще отсечь, чем завоевать. В России такой вариант даже не рассматривался – и в результате победа над Чечней стала победой чеченского криминалитета над Россией. Более того, “чеченизировалась” сама российская политическая жизнь, да и само российское общество – и сегодня нравы в элите куда в большей степени напоминают Кавказ, чем 15 лет назад.
Да и сама цена человеческой жизни стала совсем другой, куда менее весомой для общества, куда менее “европейской”. Собственно, и война России с Украиной стала возможна именно потому, что в истории России была улица Гурьянова.
