Согласно «Плану мероприятий…», работы должны закончить к 2018 году. Реальная ситуация свидетельствует: поэтапный план сорван.
— …Ну что, русских заметила? — спрашивает генерал-лейтенант Серватюк и кивает в сторону поля с перелеском.
С «той» стороны тоже, конечно, изучают небывалое оживление на пункте пропуска «Журавлевка». Мужчины в сорочках с галстуками и высокая брюнетка по имени Лаура спускаются в траншею, обшитую досками, осматривают блиндаж и огневую точку, где посреди буро-зеленых волн маскировочной сетки замер, не шелохнется, боец.
Мероприятие называется выездным заседанием группы помощи в вопросах границы (BMAG). Оно проходит в рамках сотрудничества администрации Госпогранслужбы Украины с консультативной миссией ЕС по реформированию гражданского сектора безопасности.
Телевизионщики в ауте. Никто из представителей ОБСЕ, Евросоюза, ООН, посольств Германии, Франции, США, Канады и т.д. не уполномочен давать комментарии: понравилось или нет. Гости через переводчика задают Василию Серватюку, первому заму председателя Госпогранслужбы, уточняющие вопросы, чиркают в блокнотах. Это, как выяснилось, не просто дипломаты, а офицеры служб безопасности, хорошо владеющие темой. Потому лейтмотив радушного гостеприимства со стороны хозяев иногда разбавляется нотками тревоги. Генерал то и дело предлагает устроить брейк и попить воды. Тем более что температура давно перевалила за плюс тридцать.
Осмотр начали с КПП «Гоптовка», где на плацу, как бы для отчета, куда пошли деньги партнеров, выстроились бронемашины «Козак» и «Кугуар» украинского производства, модернизированные БТР-70 и разнообразная импортная инженерная техника. Солнцезащитные очки на лицах тех, кто возле машин и заступает в наряд, вроде последнего штриха: советский этап в охране границы остался в прошлом.
В холле развернута презентация: как теперь выглядит «внутренний мир» участка отдела пограничной службы «Дергачи» длиной десять километров. Рассказывают о мультисенсорной оптической системе, видеонаблюдении по секторам, которое осуществляют с помощью управляемых камер наблюдения с лазерной инфракрасной подсветкой. Об устройстве «Полимастер» (выявляет радиологические объекты), о специальных химических детекторах, что позволяют обнаружить до трех миллионов различных отравляющих и токсических веществ, об эндоскопах, работающих по тому же принципу, что и в медицине, — находят контрабанду даже внутри емкостей с керосином, бензином и дизтопливом и т.п.
— Сокращаем время, — командует Серватюк. — Практически все, коллеги, вы видели, поскольку сами для нас и покупали.
— Чего же не хватает? — интересуются гости.
— Тепловизоров! — не раздумывая отвечает генерал. — И лучше нового поколения… «Зеленка» пошла, тепловизоры сейчас очень уместны. Покажем, как что устроено, секретов нет. Кроме системы опорных пунктов, конечно. Чтобы не сомневались, правильно ли делаете, когда даете Украине оборудование.
Серватюк — бывший «афганец». До 2014 года преподавал в Национальном университете обороны Украины, заседал в экспертных советах. После начала боевых действий на Донбассе добровольно вернул себя в строй, воевал в АТО.
Иностранцев ведут на режимный объект, в «Центр управления службой», где государственный флаг, портрет президента Порошенко и душно из-за большого количества включенных мощных компьютеров и экранов. Специально для гостей исполняется постановка «Задержание нарушителя». На пульт поступает сигнал тревоги: сенсорный кабель, проложенный под контрольно-следовой полосой на определенной глубине, реагирует на шаги человека. А вот и сам злодей, в многократном увеличении. Сигнал вибродатчика ловит боевая бронированная машина наблюдения «Тритон».
— Засекайте время! «Тритон» — собственная разработка украинских пограничников. На девяносто процентов состоит из отечественных компонентов, включая автономный модуль и средство автоматического слежения. Есть система передачи по спутниковым каналам, — сообщает Серватюк. — Дешевле иностранных аналогов в четыре с половиной раза, в полмиллиона евро обошелся. У нас «Тритонов» пока два…
Через несколько минут нарушитель, сдавшийся без боя, повержен и лежит в наручниках, а над ним лает сторожевой пес — пожалуй, единственный «элемент» прежнего пограничного уклада.
Вместо минных полей — кукурузные
Едем осматривать местность, уже знакомую по мониторам и схемам. На рокадной дороге, как положено, под колесами сухо щелкает гравий. Противотанковый ров навскидку выглядит скромнее, чем четыре метра на два, согласно «Плану мероприятий обустройства российско-украинской границы». Этот документ с поэтапным описанием затрат и произведенных работ корреспонденту «Новой» раздобыть не удалось. Коллеги со специализированного украинского интернет-ресурса «Доступ до правди» оказались удачливей, поскольку отправляли запросы повсюду, даже в министерство образования. Попутно выяснили, почему ведомства перебрасывают ответственность и цифры друг на друга. Исполнение проекта уже на марше передали из министерства инфраструктуры Госпогранслужбе. Финансирование первоначально возлагали на МВД, пограничников и министерство регионального развития, строительства и жилищно-коммунального хозяйства, пока у денег не определился один — нынешний — распорядитель. Сказались также смена премьеров и правительства, объективные трудности в виде расходов на АТО. Субъективная проблема — украинская коррупция — мешала делу по умолчанию.
Потому, слава богу, что на Харьковском пограничном участке сумели не только проложить 232 километра рва. В Сумской области процесс лишь стартовал. В Черниговской, близ КПП Сеньковка, выкопали ров, насыпали вал, но электронных новшеств нет. В Луганской — геодезистов и вовсе прогнали владельцы засеянных угодий, вплотную примыкающих к кордону: «Сами защитим границу, если что!» По некоторой информации, на Харьковщине и в Сумской области появились заезжие фермеры, скупающие за сумасшедшие деньги у крестьян паи как раз там, где должен протянуться укрепрайон.
Земляной вал напоминает железнодорожную насыпь, местами поросшую сурепкой. Главный элемент ограждения, вызвавший в свое время столько споров и шума — Украина хочет закрыться от России «Стеной»! — точь-в-точь деликатный декоративный забор, которым торгуют в садовых центрах. Незаменим в качестве подпорки для вьющихся роз. Здесь же, поверх забора, вьется колючая проволока.
— Ток пропущен? — интересуюсь на всякий случай.
— Нет. И минных полей вокруг нет. Только кукурузные.
Мой собеседник, Александр Малин, помощник председателя Госпогранслужбы, констатирует: дипломатические усилия по демаркации украино-российской границы как прервались в 2014 году, так до сих пор без продолжения. Где-то в кукурузе не выросли полосатые столбы.
— Пока же мы наблюдаем, что российские пограничники тоже взялись за обустройство. (На «той» стороне — Белгородская область. — О.М.) Натягивают колючую проволоку на временных стоечках, какие-то несовременные датчики на треногах устанавливают. Действуют по принципу «необходимо и достаточно». Это говорит только об одном: знают, что нападать на них не будем. Потому не особо усиливают техническую часть. Мы же, к сожалению, предполагаем возможность обратного, — рассуждает Малин. Если бы «умная» граница, пусть и не спасающая от армейского прорыва, закрывала Донбасс, вооруженный конфликт с таким размахом не разгорелся бы.
По словам Малина, проект укрепления кордона с Россией появился давно, еще при Януковиче.
Недоумеваю:
— Подождите, но разве это не предложение Коломойского в бытность его председателем Днепропетровской областной администрации? Сплошной стальной забор, новая «линия Маннергейма» за 100 миллионов евро, с обещанием профинансировать из частных фондов? А по другим источникам, автор идеи — экс-премьер Яценюк. Правда, название «Стена» не восприняли западные партнеры, и дальше он употреблял словосочетание «Европейский вал».
— Проект правительства Януковича подняли после революции. Подвергли анализу, оценке и поняли: безумные затраты только на рвы и забор при низкой эффективности. То, что мы реализуем сегодня по всей протяженности украино-российской границы, стоит немногим более 4 миллиардов гривен при рабочем курсе 24,5 гривны за доллар. Конечно, в заболоченных местностях или лесистых придется несколько усиливать электронную часть, она дороже фортификационной. Но в целом порядок цифр именно такой.
Малин рассказывает: нынешний вариант — творческая компиляция американо-мексиканского опыта и укреплений Израиля на границе с сектором Газа.
— Политика американской администрации тоже не была постоянной. Там начинали с бетонной стены. Потом стали использовать оптоволоконный кабель, проложенный по всей протяженности. Программное обеспечение, установленное в Америке, делали израильтяне. Мы его получили и силами украинских специалистов отформатировали под нашу специфику. Теперь имеем, так сказать, набор стандартных кубиков, из которых собирается похожая система под любой участок границы, с любым рельефом. Вышли на полноценный комплекс протяженностью почти десять километров. А дальше — мультиплицировать шаблонами, не изобретая всякий раз велосипед.
Спрашиваю о подрядных организациях, поставщиках материалов, тендерах, гражданском контроле и прочих вещах, сопутствующих столь современному и масштабному строительству. Вспоминаю, как экс-министр социальной политики Денисова мечтала: сооружение «Стены», то есть «Европейского вала», даст тысячи рабочих мест для временных переселенцев.
— Вроде того как для рытья окопов привлекают ополченцев? — иронично щурится Малин. — По действующему законодательству мы обязаны производить работы самостоятельно. Они же связаны с секретностью, с госбезопасностью! Может, положение где-то и устарело, но не нам его подвергать критике. Подрядчиков брали тех, что получили специальное разрешение СБУ. Документация тоже создавалась в проектном институте при Службе безопасности Украины.
— Конечно, все под грифом «секретно»?
— Разумеется. Мы еще задействовали проектный институт министерства обороны Украины. Многие технологические решения меняем относительно первоначального замысла. Экспериментируем.
— Например?
— Ну, к валу и рву ничего ни добавить, ни отнять, — смеется мой собеседник. — Но вот сегодня замечаем на больших расстояниях неполную эффективность забора, на который вы обратили внимание. Будем активней использовать сооружения из колючей проволоки.
Согласно «Плану мероприятий…», работы должны закончить к 2018 году. Реальная ситуация свидетельствует: поэтапный план сорван. Генерал-лейтенант Серватюк называет конечным сроком 2020-й. И это, видимо, при условии, что финансирование с нынешнего момента пойдет четко, как часы. Но, по словам Александра Малина, в прошлом году из 970 миллионов гривен, предусмотренных государственным бюджетом администрации Госпогранслужбы, ведомство выделило на собственное детище всего 400 миллионов гривен. В текущем 2016-м — из 1 миллиона 700 тысяч гривен пока «капнуло» лишь 200 тысяч.
Благодарю Александра Львовича за познавательный разговор. И заинтригованная репликой, мол, нынешняя должность помощника председателя Госпогранслужбы — не самая высокая в его карьере, лезу в поисковик.
Результат впечатляет. Украинские СМИ пишут о Малине, личном друге Арсения Яценюка, как о «человеке системы» с особым чутьем на «жирные» проекты. Во времена Януковича он трудился заместителем председателя Одесской областной администрации по вопросам ЖКХ. После Майдана не попал под действие закона «Об очищении власти», зато стал руководителем Госагентства автомобильных дорог Украины, «Укравтодора». Потом — первым замом министра инфраструктуры, советником премьер-министра, после отставки Яценюка надел форму пограничника…
«Два года война, а мы договариваемся»
Тем временем генерал-лейтенант Василий Серватюк предлагает иностранным гостям сделать совместное фото на память. Соглашаются быстро.
— В прошлом году европейцы проверяли, сейчас — американцы, — объясняет мне Василий Николаевич, — все в порядке.
Говорит, недавно закончился внутренний финансовый аудит, вот после него остался «ряд рабочих моментов». Довольно осторожно заводит речь об отношениях с «той» стороной, российскими пограничниками.
— Когда на Донбассе началось, здесь, в Харьковской области, контакты тоже заморозили, до минимума свели. Но жизнь заставляет! За контрабанду задерживают и они, и мы — надо встречаться, людей передавать, даже если люди — правонарушители. По тридцать суток в изоляторах отсидели. Иначе что, в список?! Это совсем уже… Два года война, а мы договариваемся, подключаем другие правоохранительные органы. На поминальные дни туда–обратно на кладбища пропускаем. Ну если так сложилось: не выбирали, где умирать. По правилам ООН государство делегирует пограничникам часть своих гуманитарных полномочий.
Серватюк вспоминает, как без привлечения «верхов» убедили «ту» сторону убрать стойки с колючей проволокой, которые на несколько метров заступали на украинскую территорию. Пока политики тянут с демаркацией, крутись как хочешь.
— На Чонгаре, сразу после аннексии Крыма, вообще полтора километра Херсонской области отхватили: «Государственную границу обустраиваем!» А мы не соглашаемся: «Здесь украинская административная граница была, есть и будет!» Вполне могла новая горячая точка получиться. Долго обсуждали с МИДом тактику, пока не нашли понимание и поддержку. В результате российские строители получили приказ сооружения разобрать.
Больше никаких дел с Крымом, подчеркивает генерал, он не имел, «хоть русские постоянно выходят на связь». Жена Серватюка — крымская татарка, ее многочисленная родня осталась на полуострове.
— Навещать родственников нельзя из-за моего служебного положения. Все что угодно может произойти.
Интересуюсь судьбой участка украино-российской границы на неподконтрольных территориях Донецкой и Луганской областей. Есть ли смысл городить «Стену», каким бы «Европейским валом» ее ни называли, когда остается зиять брешь в 409 километров?
Реагирует уклончиво:
— Существуют планы. В прошлом году Рада увеличила пограничникам штат на три тысячи человек. Есть три комендатуры быстрого реагирования, бойцы целенаправленно готовятся…
— Готовятся туда войти?
— Правильно. Если примут политическое решение взять границу под контроль. Возможно, вместе с ОБСЕ выполнять задачи по совместному патрулированию. Называйте полицейской миссией, как угодно.
— Поддержку местного населения получите, как думаете?
Вместо ответа Серватюк вспоминает, как на днях был на линии разграничения, на КПП «Майорск» в Донецкой области.
— Тяжелейшая ситуация, обстрелы. И тысячи — в очередях туда–назад. Журналистов с камерой, конечно, боятся. Но когда просто беседуешь с жителями оккупированных территорий, то рассказывают, где стоят артиллерийские установки, где запрещенные системы реактивного огня… Хоть и наоборот тоже, отдаю себе отчет. Отсюда выходят и докладывают российским пограничникам, чем «укропы» вооружены.
…В Харьков возвращались микроавтобусом с маркировкой в звездном круге на лобовом стекле. Доноры метят подарки, чтобы не потерялись в Украине, на пути к Европе. Возможно, им просто неправильно перевели смысл билборда, мелькнувшего возле посадки? Полотно изображало группу суровых селян с вилами и косами наперевес, что прикрывали собой белые хатки на заднем плане. «Чужого не надо, свое не отдадим!» — предупреждала надпись.
Общая протяженность сухопутной границы Украины с Россией составляет 1920 километров.