Если ввести работу полиции в прежние рамки, то можно смело говорить: "Здравствуй совок!". Тут надо четко представлять, что же нам нужно: "шашечки или ехать?"
Всегда интересно наблюдать за тем, как некая публика обсуждает предмет, о котором имеет представление “по телевизору”, а там – куча конкурсов, где в жюри, оценивающем вокал иль небольшую пьеску, сидят “шоу мены”. То есть люди, не имеющие ни театрального, ни музыкального образования, но добившиеся успеха исключительно на собственных низкопробных потугах, которые востребованы у полностью деградированной публики. Что характерно, этот процесс уже зациклился, и публика боготворит деятелей, которые за рубежом страны собирают либо “бывших наших”, либо просто стараются не позориться.
В свою очередь, “шоу мены”, поющие трусы, и прочая “творческая массовка” закрепляет у публики инстинкт “шансона”. Так вот, эти “звезды” сидят в жюри и что-то там такое рассказывают, изображая такой пафос на фейсе, что создается впечатление об их одновременном присутствии здесь и в параллельной реальности. Во втором варианте – большая их часть. Это несмотря на то, что хорошо поставленный голос или профессионально отработанная опера всегда находят своих зрителей.
Но более всего поражает, как публика становится специалистами по части вопросов государственного управления или действия той же полиции. Вчера и сегодня, бегло просмотрев мнения публики и дежурных журналистов, на сей счет пришло то же самое ощущение, как от редкого просмотра указанного выше телевизионного конкурса. Все — крутые специалисты, просто хоть к больному месту прикладывай. Более всего интересно то, что работает привычный стереотип про доброго или злого царя.
Почти все рассуждения сводятся к Авакову и к тому, на чью мельницу он льет воду. В общем, основная часть рассуждений уходит именно в этом направлении, что указывает на явное непонимание предмета обсуждения. Сразу разочарую критиков и симпатиков Авакова. Если завтра его выгнать или даже посадить, а на его место поставить Собакова, Кошкина или даже Мышкина, не изменится ровным счетом ничего. Никаких кардинальных изменений не произойдет потому, что Нацполиция имеет системные проблемы, слабо связанные с персоной министра. Вернее так, они связаны с министром, но совершенно не так, как это вытекает из многочисленных обсуждений.
Более продвинутая публика рассказывает о том, что в Полиции произошло расслоение на “старых” и “новых”, а потому – там идет внутренняя борьба. Говорят, что новые полицейские еще не умеют работать, а старые – не хотят, а потому – саботируют. Речь идет не столько о патрульной службе, сколько о криминальной милиции, следствии и теми, кто в конце концов завязан на раскрытии преступлений. Грубо говоря, новые еще не могут, а старые – не хотят работать результативно.
Такие теории выглядят достаточно смешно, ибо вряд ли соответствуют действительности. Для того, чтобы приблизиться к истине, следует определиться с критериями оценки полиции. Напомним, в старые времена существовали довольно четкие количественные параметры оценки работы, основным из которых была раскрываемость преступлений. Чем выше раскрываемость, тем более высоко оценивалась работа отдельного сотрудника, отдела или органа в целом. Это влияло на карьерный рост и получение многочисленных ништяков. В свою очередь те, кто умел добиваться высоких показателей, быстро становились начальниками и учили молодежь, как правильно выдать на гора нужный процент. У оперов были еще дополнительные показатели – вербовка, заведение и реализация. То есть – агентурная работа, выливающаяся в процессуальное закрепление в виде возбужденного уголовного дела
Существовала целая наука достижения нужных результатов. Например, на вверенной территории началась волна угонов автомобилей или квартирных краж. В конце концов, преступник или преступники попадаются и у них находят улики, связывающие их с парочкой преступлений. Правильно поставленный допрос и поощрение, давали поразительные результаты. Преступника убеждали в том, что два эпизода или двадцать, уже особо не повлияют на его наказание, а вот “чистосердечка” — вполне мот смягчить его и сократить срок. И вот эти 20 “висяков”, арестант добровольно вешает на себя. Опера и следователи “крепят дела”, чтобы они не развалились по причине того, что арестант не мог находиться в то время и в том месте, где надо следствию. В конце концов, одним усилием резко повышался процент раскрытия дел. Это – целое искусство, которым вполне владели “старые”.
Но были же и преступления, которые никто добровольно на себя не повесит. В основном это – тяжкие преступления, за которые положены большие сроки отсидки. В первую очередь это касалось убийств, но не только. Тогда отрабатывались все возможные данные, а кроме того – клише, кто чаще всего убивает в такой ситуации. В конце концов, следствие определяется с подозреваемым, и если не обнаружены железные улики, то их – фабриковали, а самого подозреваемого – уверенно вели к “чистосердечке”.
В каждом отделении обязательно были “кольщики” — специалисты психологического давления, которые додавливали пациента до того, чтобы тот подписал то, что ему дадут. Самый безобидный случай, с которым пришлось столкнуться – барышня, бухгалтер, на которую повесили растрату. Ее утром пригласили на допрос и держали в кабинете весь день, обрабатывая всякими психологическими приемами. Она нервничала и много пила, а когда взвыла, умоляя отпустить ее в туалет, перед ней положили несколько листов бумаги, где предложили расписаться, после чего – пообещали отпустить в туалет. Она подписала себе на 5 лет, но в туалет ее таки пустили.
Если не действовали приемы давления, в дело вступали палачи, которые знали, как правильно бить и выделывать разные трюки, которые инквизиторы даже не могли себе представить потому, что в их распоряжении не было электричества. В общем, эти методы тоже поднимали процент раскрытия, и набивали лагеря сломленными, но не причастными к преступлению, лицами. Достаточно вспомнить эпопею с Чикатило, чтобы понять, чем это чревато. Видимость работы была, но с улицы не убирался преступник, он продолжал действовать, хоть за его преступления уже кто-то сидел. По Чикатило даже успели расстрелять кого-то невинного. Вот так работала система и такие умения у “старой гвардии” забиты на подкорку.
Как только из оборота изымаются количественные показатели, то раскрываемость неминуемо рухнет. Просто уже не будет выбитых признаний и подтасованных доказательств. В этом нет потребности. Выключенная показуха, возвращает реальную картину эффективности работы. Раз так, то оценивать эту работу должно не вышестоящее начальство, но об этом – ниже.
На сегодня указанные методы все больше уходят в прошлое. Изменение норм КПК привели к тому, что адвокат получает доступ к своему подзащитному с первых минут его задержания и имеет все более мощный инструментарий защиты. Полиция уже не имеет системной возможности выбивания показаний.
Но ведь десятки лет правоохранительная система не очень заботилась о сборе надлежащих доказательств. Именно надлежащих – правильно собранных и безупречно оформленных. Такой школы так и не удалось создать. Явка с повинной была краеугольным камнем криминального следствия во время совка, да и после его развала – тоже. Не зря существовала арестантская мудрость: “чистосердечное признание смягчает вину, но увеличивает срок”.
Теперь полиция столкнулась с новой реальностью – искусством сбора и закрепления доказательств. Тут старые кадры ничем помочь не могут, ибо этого умения у них (в подавляющей части) просто нет. Такую систему невозможно создать за год или два, а тем более – без помощи коллег, которые давно работают в таком ключе за рубежом.
Вот здесь и важна роль министра. Он обязан обеспечить наполнение системы нужными специалистами, методикой, аппаратурой и прочим. Улики должны собирать профи, как и оформлять их процессуально. Это – системная проблема, ибо масса дел, ушедших в суды из полиции, прокуратуры, НАБУ и других органов досудебного расследования, разваливаются просто потому, что имеют безобразное качество. Похоже на то, что НАБУ – абсолютный чемпион, в этом смысле. По той картине, которая видна в судах, там просто некому работать. Там сидят любители, процессуально безграмотные, не имеющие представления о том, каким образом нужно доказывать вину подсудимого. Понятно, что суды у нас – те еще, но, даже откинув ангажемент судей, который еще присутствует, хоть и сильно завуалировался, не идет ни в какое сравнение с тем, что выходит к ним из следствия. Некоторые из них просто в шоке от этого и говорят о том, что это похоже на саботаж.
Сомневаюсь. Речь не в саботаже, а в том, что правоохранительный блок уже не может работать в старой парадигме, а в новой – не умеет и многочисленное, бесталанное руководство даже не знает, что нужно делать, чтобы наладить эту работу. Вертикаль и контроль уже не нужны, как основное свойство, а руководство МВД просто ничего другого придумать не может. Они даже не понимают причины, по которой все оно так плохо работает, кстати, в прокуратуре, НАБУ и прочих местах – та же самая картина. Нужны системные изменения с многократным усилением блока сбора и оформления доказательств, в первую очередь – объективных, а во вторую – блока их процессуальной обвязки в рамках уголовного производства. Только такой продукт может отправляться в суд и там иметь шанс не развалиться.
Что касается полиции и критериев ее оценки, то тут должны произойти фундаментальные изменения. Качество территориального органа полиции должна оценивать территориальная громада. Если мы ушли от процентов раскрываемости, то громада должна оценить, как ей живется с ее же полицией. То есть, МВД должно выставлять кандидатуры на должность начальника территориального органа, а громада должна ее утверждать голосованием и иметь право проголосовать за отзыв начальника, который, по мнению громады, не справился с работой. Железная вертикаль уже не работает и без горизонтали, просто нет никакого вменяемого механизма оценки работы органа, в противном случае, все будет опираться на вкус руководства, уже даже не имея каких-то понятных критериев этой оценки.
Поэтому, вчерашние “протестеры”, давшие полиции 2 недели на поимку убийцы должны себе четко понимать, что поймать его не проблема, до Чикатило их поймали с десяток, но легче от этого не стало. Если ввести работу полиции в эти рамки, то можно смело говорить об этом: “Здравствуй совок!”. Тут надо четко представлять, что же им нужно: “шашечки или ехать?”