Парламенты европейских стран все более напоминают филиалы Госдумы
Недавно пришлось объезжать огромную пробку у Василькова, по одесской трассе, которую усиленно ремонтируют и запускают новые мосты. Ехать пришлось через Узин и Обухов. Между эти населенными пунктами – множество маленьких селений, которые сигнализируют о том, что не всё и не везде, но уже кардинально меняется. Некоторые глухие населенные пункты стали приобретать необычный вид с хорошими, хоть и узкими дорогами, явно недавно поставленными фонарями уже без ламп, но со светодиодами, но самое – плитка на тротуарах. Причем, выглядит эта плитка лучше, чем в Киеве на Крещатике. Причем, в некоторых местах плитку укладывают прямо на выходных. Такого явления у нас просто никогда не было и вот теперь, оно заметно сразу во многих местах. Мало того, сейчас прямо не выходя из автомобиля можно понять, где воруют, а где уже перестали или перестают. Для этого даже не нужно проводить ревизии. Причем, жирный Обухов, со своими элитными дачными поселками, значительно уступает селам в 20-30 км от него. Сомнительно, что такой интересный город не имеет средств привести в порядок свои дороги и тротуары, а сёла – имеют.
В общем, ситуация в стране однозначно меняется и это уже можно замечать невооруженным глазом. Наверное, через год это будет заметно еще больше и бездельников из местной власти, местные жители будут самостоятельно брать за ухо и тащить в полицию или пинками загонять в мусорные контейнеры. Просто уже есть с чем сравнивать. Старая система начинает рушиться. Это не преувеличение, ибо об этом открыто говорят и судьи и прокуроры в Киеве. Как выстраивается новое – другой разговор, здесь имеется множество вопросов, но в том, что хребет старой системы рушится – нет никаких сомнений. И самое главное, коррупция впервые в новейшей истории Украины, начала отступать. Пусть не теми темпами, как нам бы того хотелось, но уже пятится.
И вот именно в этом смысле, Украина постепенно, в отдельных моментах, начинает демонстрировать уровень, куда выше европейского. Безусловно, борьба с коррупцией должна оставаться в числе наивысших приоритетов, но равняться на Европу нам придется все меньше и меньше.
Мы боремся с коррупцией всем миром и часто эта борьба сама становится элементом коррупции. Но мы четко артикулируем необходимость этой борьбы и без стеснений указываем на ее очаги и предаем эту дрянь гласности. А как известно – деньги любят тишину, но где тишина, там уже притаилась и коррупция. Так вот, у нас можно найти множество проблем и недостатков, только не эту самую липкую тишину.
Мы незаметно для себя обгоняем наших дежурных учителей и все чаще оглядываемся на то, какие странные вещи они вытворяют. Это стало понятно еще в 2014 году, когда Европа так и не смогла сформировать вменяемую позицию в отношение агрессии России и аннексии Крыма. Да, Европа наложила санкции, делала озабоченный вид и делала раздраженные заявления. Но все это совершенно не адекватно тому, что на самом деле произошло.
А произошла катастрофа в объеме Европы. Россия де-факто вышла из Хельсинки, соглашения, утвердившего границы Европы, как незыблемые и как одну из наивысших ценностей. Собственно говоря, это был универсальный механизм, предохраняющий Европу от новой войны. То есть, этот механизм призван сберечь десятки миллионов жизней, которые могут стать жертвой попытки передела границ. Причем, основная мысль этого документа сводится к простому правилу гласящему: ни одна страна Европы не станет претендовать на чужую территорию и поглощать чужую территорию, исходя из утвержденных границ. Даже после Второй Мировой Войны, ни Штаты, ни Великобритания, ни Франция, не прирезали себе чужой земли. Это сделал только совок, но в 1975 году, таким фокусам был положен конец. Все страны отказались от захвата чужих территорий. И вот Россия, впервые после Гитлера, сделала это снова, уничтожив дух и букву Хельсинки. То есть Москва разрушила основы функционирования нынешней Европы. Тут уже речь не об Украине, а об основных принципах мироустройства.
В этой ситуации, Германия, Франция и некоторые другие страны повели себя крайне странно. Они плюнули на Хельсинки примерно так, как это сделала Москва и стали рассуждать с точки зрения стороннего наблюдателя, как будто это их вовсе не касается. Кстати, санкции следовало налагать именно за Хельсинки, а Украина – частный случай. И вот оказывается, что даже бывшие наши граждане, но уже осевшие в той же Германии, нам, сирым, поясняют, что у них слишком многое связано с российским бизнесом и разрывать связи – накладно.
Почему важен пример реакции Германии? Все это уже было. С Гитлером тоже не хотелось рвать связи, ибо бизнес и все такое, и чем все закончилось?
Но все эти разговоры о бизнесе и прочем – чистой воды спекуляция. Пошел четвертый год войны и аннексии Крыма, а значит – клинической смерти Хельсинки. Спустя такое долгое время снова и снова слушать бред о бизнесе – не комильфо. За три года при адекватной реакции Путин надувал бы газом Миллера, Сечина и прочих деятелей, включая Жириновского, ибо больше его некуда было девать. Хорошо, газ – тонкое дело, но нефтяное эмбарго уже просто обязано быть года два.
Но мы снова слышим «старые песни о главном». Большая часть смертей в Украине и Сирии оплачена деньгами ЕС, и это надо понимать четко. Но повторимся: дело не в Украине, а в Хельсинки. Разрушена основа европейской стабильности, а в ответ на это нам рассказывают какую-то чушь.
Из этого следует логичный вывод. В данном случае, такую позицию обеспечивают конкретные персонажи, занимающие высокие должности в государственных структурах европейских стран, которые кормятся с российских денег. Причем, делают это как тайно, так и явно. Лепенша просто по своему низкому интеллектуальному уровню, не смогла просчитать свои засосы с Путиным и потому – особо их не прятала. Но кто знает, сколько еще партий и конкретных политиков ЕС содержит Москва? Сейчас развивается скандал с Аграмунтом, который тоже проявил свой ангажемент явным образом. А еще имеется масса политических деятелей, которые отлоббировав интересы Кремля, получили на дембель «золотой парашют» с изображением то ли Лубянки, то ли Спасской башни. Это явление можно назвать «синдром Герхарда Шредера». Это когда все понимают, за что Газпром осчастливил его жирным и непыльным местом, но ничего сделать или сказать – не могут. Хорошо, со Шредером не все так просто, но тот проявился сам, приняв предложение россиян, а сколько таких шредеров отрабатывать кремлевский заказ прямо сейчас? Что-то не слышно о массовых посадках чиновников, политиков и журналистов, которые отрабатывают чуждые, деструктивные интересы.
Прямая и отложенная коррупция (по Шредеру), имеет настолько широкий размах, что приведенный выше Стокгольм уже не включает красные лампы и сирены. Мало того, они настолько оторвались от реальности и заигрались в «монопольку» с Москвой, что даже не хотят слушать мнение стороннего, но дружественного наблюдателя, каковым оказался Трамп.
Он легко и без выкрутасов пояснил Меркель о том, что именно Германия, локомотив Европы, устроила в ней форменный бардак. Ей было сказано о том, что по большей части германские деньги, пошли на реанимацию российской военной мощи и милитаристского угара и что теперь, когда Россия полезла воевать, Германия не имеет ни твердой позиции, ни адекватной армии, чтобы перевести риторику в более жесткое русло. На минуточку, Европа десять лет подряд вливала гигантские средства в Россию и наблюдала за тем, что часть их разворовывается, часть пускается на внешнюю коррупцию, а часть – на милитаризацию. При этом постоянно резался военный бюджет и отчисление в НАТО. И за все это время, никто даже не выразил беспокойства таким положением дел. В итоге парламенты европейских стран все более напоминают филиалы Госдумы, а нескромно богатеющие чиновники – спокойно работают на благо Путина. Трамп пояснил Меркель, на чьих щитиках и на чьих деньгах держится НАТО и пообещал, что больше такого не будет. Вы либо крутые, но не только на словах, но и на деле, или становитесь в сторонку, чтобы взрослые пацаны навели порядок, а вы будете на подхвате. Фрау Ангеле сделалось дурно от высокого штиля мистера Дональда и она еще долго делала ртом как рыба.
Но вот прямо сегодня пошли сообщения о том, что Украину кто-то собирается оштрафовать и лишить права участвовать в следующем конкурсе за не допуск к финалу Евровидения певицу из России.
В этом смысле, нас не очень интересует то, что россияне уже начали поиск безголового исполнителя на следующий год. Говорят, что особые надежды возлагаются на контингент, расположенный в Лугандоне. Безголовые персонажи там возникают регулярно, но пока не нашли того, кто в таком виде мог бы спеть «Владимирский централ» для Евро.
Нас так же не интересует и то, что вот такая серьезная озабоченность возникла тогда, когда не пустили, в соответствии с законодательством принимающей стороны, инвалидную певицу из РФ и совершенно не было такой реакции, когда сама РФ не пустила на свое Евро ансамбль из Грузии. Тогда эта тема просто никого не тронула. Но нас интересуют те деятели, которые неожиданно озаботились именно этим случаем.
Глядя на все это, возникает аналогия с той самой проселочной дорогой, в одном селе – отличной, в другом – побитой ухабами. Тут настолько смердит коррупцией с ушами из Москвы, что хоть топор вешай. Но в отличие от Украины, там это никого не интересует. Журналисты не копают журналистские расследования, парламенты не собираются на внеочередное заседания и т.д. Это говорит о том, что там это никого не удивляет. Европа имеет очень высокий, хоть и латентный уровень коррупции. Но если он ней не говорит и ее не замечать, она не исчезнет, а в один прекрасный момент станет проблемой, почище украинской.
Поэтому, когда советчики из ЕС пытаются нас научить правильно бороться с коррупцией, хотелось бы их спросить о собственных достижениях. И как пример привести то же самое Евро-17 в Киеве. Они там думают, что россияне не искали каналов, чтобы обеспечить проезд своей певицы? А результат – ноль. Подкупить украинских чиновников уже не удалось, а вот европейских – купили, теперь нам грозят штрафами. Так у кого больше проблем с коррупцией? Может Европе пора показать мастер-класс в стиле Румынии? Или там встали в позу учителя, который сам не может сделать того, чему пытается учить? В любом случае, мы что-то делаем, а они – что-то говорят.