Западные лидеры с таким трудом продумывали ответные действия, поскольку до весны 2014 года они об этом даже и не думали
Гибридная война — термин, которым обозначают российский подход с использованием нерегулярных вооруженных формирований к войне на Украине — одна из самых обсуждаемых угроз в сфере международной безопасности. К сожалению, из-за того, что в этом понятии все внимание сосредоточено на предполагаемой неискренности и всяческих ухищрениях Москвы, а также в одно целое объединены аннексия Крыма и затянувшийся конфликт в Луганской и Донецкой областях на востоке Украины, оно не позволяет проанализировать истинные причины успехов (и поражений) Кремля. Хотя и то, и другое заслуживают внимательного изучения.
Аннексия Крыма Россией оказалась на удивление успешной — и бескровной — и вполне уместно и обоснованно, чтобы она стала поводом для серьезных размышлений, анализа, обсуждений и даже поиска новых (либо более внимательного изучения существующих) способов объяснения этого феномена. Как бы то ни было, поскольку в будущем мы, вероятно, станем свидетелями более активного применения подобных военных действий с участием нерегулярных вооруженных формирований, в своих дебатах нам следует придерживаться более точных формулировок и откровенных высказываний.
Во-первых, какими бы успешными ни были действия «зеленых человечков» при захвате Крыма, именно эту тактику вряд ли можно будет применять повсеместно. Крым стал тем уникальным или, по крайней мере, чрезвычайно редким случаем, который объединил в себе несколько важных факторов. Имеются в виду крупная иностранная (российская) военно-морская база и обусловленное этим военное присутствие; значительное большинство местного населения, благосклонно относящееся к государству, которому принадлежит база (в числе которого были некоторые военнослужащие страны, предоставившей свою территорию под базу, и местные власти); а также парламент, который уже несколько раз (до событий) голосовал за присоединение к этой стране. Где еще возможно такое совпадение?
И действительно, то, что сработало в Крыму, явно не удалось на востоке Украины, где Владимир Путин, по всей видимости, изначально ошибся в расчетах по поводу уровня поддержки сепаратистов (и последовавшей реакции — даже среди русскоговорящего населения в других регионах Украины). Кремль не смог создать новые российские области (что, вероятно, не входило в планы Путина) также быстро и без особых затрат, как в случае со сравнительно стабильными и якобы «независимыми» непризнанными республиками под протекторатом России — грузинскими Абхазией и Северной Осетией (цель маловероятная, но вполне возможная). Не создал Кремль и других стабильных республик, что обеспечило бы продолжительное влияние России на Украине (наиболее вероятная цель Путина). Но вместо этого российский лидер оказался в ловушке (и заманил в нее свою страну): поддержка повстанцев и процесс национально-государственного строительства требует много средств и времени, это трясина, выбраться из которой весьма нелегко и которая может обернуться еще более серьезными проблемами. Разжигать очаг нестабильности в политических целях в дальних странах — это одно, а делать это у своих границ — совершенно другое.
Во-вторых, почему именно Соединенным Штатам и их союзникам по НАТО оказалось сложно противостоять действиям России? Не только потому, что Москва разработала на первый взгляд новую тактику. Наоборот, если в определенной степени проанализировать свои действия — что всегда немного болезненно — то можно понять, что в важных аспектах неспособность США противостоять гибридной тактике России, по всей видимости, связана не столько с действиями Москвы, сколько с их собственными принципами. И здесь следует выделить три основных момента.
Первое: захват Россией Крыма произошел очень быстро. В США и Европе процессы принятия решений так быстро не происходят — особенно в неоднозначных случаях. И если начнется операция по крымскому сценарию, для тех на Западе, кто принимает решения, будет крайне затруднительно — а то и вообще невозможно — с достаточной уверенностью определить намерения другой стороны, чтобы вовремя предпринять соответствующие действия. А поскольку мы можем и должны стремиться к тому, чтобы усовершенствовать процесс сбора разведданных (то есть, получать информацию более оперативно и более эффективно ее анализировать), это повышает роль политики сдерживания и долгосрочных ответных действий и ограничивает нас в выборе средств быстрого реагирования.
Другой момент связан с тем, что из-за широко распространенного мнения о военном (и моральном) превосходстве над Россией и даже неуязвимости перед обычным оружием политики и стратеги не видят перспектив и планов России, ее возможностей и возможных действий. Другими словами, западные лидеры с таким трудом продумывали ответные действия, поскольку до весны 2014 года они об этом даже и не думали. США и Европа оказались совершенно не готовыми к тому, что агрессивная Россия осмелится применить силу в регионе, который, как они считали, принадлежал им в военном, политическом и экономическом отношении.
Как заявил в прошлом году бывший министр обороны Роберт Гейтс (Robert Gates) «мы долгое время недооценивали, насколько униженными чувствовали себя русские после распада Советского Союза, поскольку это подразумевало и распад огромной Российской империи». Это стало возможным, главным образом, из-за того единого расхожего мнения и той политкорректности, которые преобладали в дискуссиях Запада о России на протяжении долгого времени. То есть, из-за тех же самых особенностей мышления, которые не позволили Вашингтону выйти из плена стереотипов и помешали уделить серьезное внимание сложным вопросам перед тем, как США начали военную операцию в Ираке.
Подобная проблема состоит еще и в том, что многие западные аналитики, политики, обозреватели и даже лидеры не были честными сами с собой в отношении готовности оказывать поддержку Украине, не говоря уже об интересах широкой общественности. Действия России продемонстрировали то, что слова ничего не стоят, и что среди западных сторонников Украины оказалось немало любителей бросать слова на ветер. Кроме этого события показали, что чаяния западных элит и стремление помочь Украине оказались слишком масштабными по сравнению с тем, что были готовы поддержать избиратели. Об этом говорят и результаты опроса общественного мнения, проведенного недавно исследовательским центром Pew, демонстрирующие слишком прохладное отношение Запада не только к Украине, но даже к военным действиям в защиту других членов НАТО.
Точнее говоря, после многолетних заявлений о роли Украины, Евросоюз не захотел предоставить то, что сейчас кажется довольно скромной экономической помощью, бывшему президенту Виктору Януковичу, когда тот отказался подписать соглашение об ассоциации, после чего и началась вся эта неразбериха. Точно так же некоторые высокопоставленные члены конгресса США, которые постоянно голосовали за оказание серьезной поддержки Украине, теперь не отваживаются (и вполне правильно) санкционировать военные действия США или НАТО после того, как, видимо, сочли, что им никогда не придется отвечать на этот вопрос. И они не могут обеспечить достаточного количества голосов своих коллег, чтобы предоставить Украине финансовую помощь, сопоставимую с той помощью, которую получила крохотная и менее важная в стратегическом плане Грузия после окончания войны с Россией в 2008 году. Это еще один пример того, как устремления оторваны от реальности.
Такое поведение весьма опасно. Для достижения успеха в сложной ситуации на мировой арене, когда две основные соперничающие державы не устраивает тот мировой порядок, который установил Запад, и в котором господствуют США, крайне важно, чтобы США и Европа обрели чувство реальности и поняли реальное положение дел прежде, чем принимать важные политические решения.
Более того, можно было бы даже заявить, что из-за неспособности лидеров понять реальное положение дел произошел распад Советского Союза — прежнего соперника США. Принцип централизованного государственного планирования не учитывал экономических реалий, а бывший советский руководитель Михаил Горбачев, скорее всего, не предусмотрел вполне предсказуемые последствия, введя свободу критики и даже разрешив протестные акции, демонстрируя при этом, что не будет использовать силу для их сдерживания. Возможно, в этом отношении мы (и многие советские граждане) приветствовали последствия этой политики, однако это явно было не то, чего хотели или на что рассчитывали лидеры. Если лидеры США не отнесутся с большей серьезностью к обстановке в мире и не проанализируют некоторые из своих собственных суждений, не исключено, что они сами столкнутся с серьезными и дорогостоящими неожиданностями — вероятно, в следующий раз в Восточной Азии. Даже при своем материальном благополучии и могуществе США не могут себе позволить слишком часто сталкиваться с последствиями такого рода.