Наблюдала сценку - местный "военный", из командиров, подъехал на белом двухдверном "Ниссане" к хлебному киоску за мукой. Не знаю, почему мне это запомнилось. То ли от того, что машина, киоск и форма настойчиво не выстраивались в одну цепочку.
Все, кто стоял под киоском, были из простых смертных – пенсионеры, работяги. А тут белый роскошный “Ниссан”. Даже номера не заклеены, украинские номера. Мы все стояли и наблюдали эту сценку. Такие режиссеры обычно бросают для затравки – думайте, мол, что будет дальше. И в этот же день я наблюдала двух женщин – мать и дочь, которые ждали третью, самую младшую женщину их семьи, и обсуждали открывшийся в Луганске спортивный клуб.
И в этой сценке было столько довоенной жизни и мира, что смотреть на нее можно было часами – мать и дочь, одетые роскошно, дорого, обсуждают в какой спортивный клуб стоит ходить, а в какой бассейн отдать ребенка плавать. Ни фрагмента или обмолвки о войне – только о мирных планах. В эту минуту я бы охотно поверила, что за окном начало 2014 года…
Но “военный” на спорткаре и эти женщины снова не выстраиваются в один смысловой ряд – ну, не стыкуются у меня вместе эти картинки. А днем раньше я встретила знакомого, который так, к слову, вспомнил свой поход в Станицу. Шел он в Беловодск, но не дошел даже до Станицы. После нескольких часов в очереди его начало трясти от холода – замерзла голова, щеки.
Люди это заметили, обратились к “военным”, и моего знакомого пустили без очереди. Причем сам он уже идти не мог – только под руки. И даже с такой помощью он смог добраться только до пункта обогрева на украинской стороне. Там остался, а жена пошла дальше – она моложе.
А он, выпив сладкого чаю, поплелся назад. “Может, Вы были легко одеты?” “Да нормально я был одет – и в шапке, и в пальто. Просто я старый уже. Мне же уже 75 лет, я уже дряхлый, старые моложе меня. Что же ждать в этом возрасте? Меня так трясло, что я идти не мог”. И самое страшное, что говорит мой знакомый об этом так спокойно, как о чем-то будничном, пустяковом. Да, не было денег.
Пришлось идти, но идти не смог и вернулся. Поссорились из-за этого с женой, она злилась – время потрачено, вопрос не решен, а он разводил руками – ну, нет сил идти, и все. И этой картинке я верю отчего-то больше, чем спорткару у булочной и двум женщинам в роскошной одежде, выбирающим бассейн для ребенка. То ли в моем окружении гораздо больше таких вот паломников, то ли именно таких историй очень много сейчас вокруг.
И вместе с такими историями как-то совсем не вяжутся открывающиеся рестораны (для кого?), спортклубы, досуговые заведения, реклама совершенно мирной жизни в виде гриль-баров, соседствующая со списками погибших “Чтобы помнили” и “Не забудем, не простим”. И в жизни ни первое, ни второе не вызывает уже никакого удивления.
Я случайно увидела, как сегодня утром к умершему на улице мужчине подъехала “скорая”. Я увидела это из автобуса, но самое поразительное – возле него не было людей. Никого. Кто-то вызвал “скорую” и поспешил по делам. И даже те, кто врезался просто в эту процессию – лежащего на спине человека и склонившегося над ним врача “скорой” – спешили скорее прочь.
Оно, в принципе, и понятно, какое уж здесь любопытство. Но и эта история тоже штрих о жизни сейчас. Как усталость от плохих новостей и вытеснение их во всем.
Стремлении не заметить, вычеркнуть и перенести акценты на другое. Такие вот фрагменты. Как осколки разбитого зеркала о жизни здесь и сейчас.