Я знала, что когда- то это начнется. Пошли робкие комментарии со стороны граждан российской федерации: почему вы злорадствуете, что России плохо, мы ведь помогали.
Безусловно, некоторые помогали. Очень небольшой процент, но помогали. И рубли приходили на проекты, и мне очень много бывших и не бывших граждан России давали деньги на раненных. Все это было. И никто это не оспаривает. Об этом написала Dana Yarovaya на страничке ФБ.
Но почему не понятна наша реакция на происходящее сейчас в России. Как не крути, чем хуже будет в самой России, тем быстрее она прекратит поставлять оружие и поддерживать материально ДНР и ЛНР, оплачивать наемников, и провоцировать дальнейшие смерти на территории моей истерзанной страны. Абсолютно четкая причинно-следственная связь.
Представим ситуацию, вы избили человека, сильно, до инвалидности. Он не может ходить. Вы конечно тоже понесли материальные убытки. Вы заплатили журналистам, чтобы они не писали о вас плохо в прессе, вы заплатили следователю, чтобы он замял дело, вы даже заплатили человеку, которого избили. Оплатили его операции, медикаменты, даже купили ему инвалидную коляску. Но периодически вы приходите к этому инвалиду, и даете ему подзатыльники. Так, по братски.
И тут вы попадаете в аварию, и тоже становитесь инвалидом. И вы требуете (не просите, а именно требуете) от человека, который по вашей вине стал инвалидом, чтобы он не злорадствовал. А он злорадствует, во-первых, потому-то теперь никто не будет приходить и давать ему подзатыльники, а во-вторых, он рад, что вы ощутите то же, что ощутил и он. И в его системе координат, вы понесли заслуженное наказание.
И это только начало. Когда начнет приходить озарение, мы будем все больше и больше слышать крики: «мы вам ничего не сделали, мы аполитичны, мы не имеем к войне с Украиной никакого отношения, мы не виноваты, это и без нас решили».
Но это все бесполезно. Я не знаю, как в этом случае разделять граждан россии. На «крымнашенцев» и нормальных людей?
Да, нельзя всех под одну гребенку. Но существует уже память. Память на уровне подсознания, что с этой стороны меня ожидает опасность. Один раз обжегшись и получив ожог, всю жизнь будешь одергивать руку от огня. Я не знаю, смогу ли я когда-нибудь спокойно общаться с россиянами, не задавая себе внутренний вопрос, поддерживал ли мой собеседник войну в Украине или нет.
Наверное, это самая высокая степень развития человека – прощение. Но лично я ничего еще не простила, и не знаю, прощу ли я. Я не знаю простит ли мать смерть своего сына, а жена мужа.
И не знаю, простит ли эта девочка, которая получила награду за своего погибшего отца.