Российское "миротворчество" всегда имело и сейчас имеет только одну цель — удержать захваченное.
Москва в очередной раз решила “помиротворить” — на этот раз на Донбассе. О миротворческой операции на востоке Украины говорилось в разных ситуациях давно — еще три года назад. Но все это время Путин упирался, мол, конфликт на Донбассе “гражданский”, местное население просто борется против “диктата Киева” и нес прочую оккупантскую дребедень. Теперь Россию придавили санкциями и она, как старая дева, решила изменить свою судьбу.
Путин отчаянно мечется в поисках пути выхода из санкционного кризиса: по российским телеканалам все реже слышны бравурные речи о “спасительных санкциях”, которые должны “поднять с колен” российскую экономику. На смену пылким воинственным речам стали приходить тягостные воспоминания о прежних отношениях, о “связывающих два народа нитях”.
Но не тут-то было. Кажется, на Западе уже многие понимают, что российское “миротворчество” — это всегда риск попасть в еще более сложную ситуацию, в которой, например, оказалась Грузия, когда введенные в 1994 году “миротворцы” потом не захотели выходить.
Даже когда Тбилиси заявил, что выходит из всех постсоветских организаций, российские войска, почему-то названные “миротворческими силами СНГ”, уходить не торопились. Они покинули территорию Грузии только в 2008 году, когда Абхазия и “Южная Осетия” были признаны Россией “независимыми государствами”. После чего эти “миротворцы” сняли голубые ленты с касок и нашивки с рукавов и стали прежними оккупантами. К ним присоединились дополнительные войска, которые находятся на оккупированных землях по “межгосударственному договору” с Сухуми и Цхинвали. То же произошло в Приднестровье, откуда Кишинев вот уже 23 года не может выпереть 40-ю армию РФ — “миротворцев” с тактическим оружием, танками и прочей бронетехникой.
Хочет ли Украина повторить ситуацию, даже если конфликт уже становится затяжным и практически неразрешаемым? Минские соглашения не работают, на Донбасс продолжают ездить караваны якобы “гуманитарной помощи”, официальная российско-украинская граница дырявая, ее проезжают все, кому не лень, российских наемники ездят на Донбасс, как к себе домой.
За всю историю своего “миротворчества” Россия натворила бед во многих частях света, но поскольку величие ее армии было только в стихах и прозе, то дальше соседей оккупировать и колонизировать она не могла — ее просто не пускали. Хотел Петр Первый полоскать свои голландские сапоги в Индийском океане, но смог дотянуться лишь до Северного Кавказа, окраин Швеции, азовского побережья и безлюдных просторов Сибири. Одновременно с захватами пропаганда вбивала в головы мысль о том, что Россия — самая миролюбивая, а оккупация была вынужденной, поскольку проходил процесс “собирания земель русских”. До сих пор жители одной седьмой суши земли считают оккупированные земли “возвращенным”, а оккупацию — “миротворчеством”.
“Миролюбие” и “миротворчество” постоянно сопровождают внешнюю политику России, смысл которой невероятно точно передает старый советский анекдот: “Мы так боремся за мир во всем мире, что не оставляем камня на камне”. Поскольку весь интеллект россиян уходит только на “миротворческие” операции и раздумья о том, кого бы “спасти” еще, то на изобретения, создание и производство полезного не остается времени, такая она — нация-“миротворец”.
Вторая составляющая этого процесса “миролюбия” — ложь. Во времена российских царей идеологи “собирания земель русских” особенно и не скрывали, зачем: для “величия”, самоутверждения, как мелкий шнырь всегда мечтает стать вором в законе. Во времена большевиков “миролюбие” называлось “спасением” и “счастьем народным”, причем счастье ковалось не в Киеве в 1919 году, а в Москве, не в Тбилиси в 1921 году, а опять — в Москве. Только там знали, как “миротворить” и как заставить людей быть счастливым.
Именно с этой целью одним из первых декретов советской власти был декрет о введении цензуры — чтобы люди не могли думать иначе, чем того хотела власть, теперь им это запрещалось. Одним из первых шагов Путина было подписание Доктрины информационной безопасности, учреждающей СМИ как часть государственного механизма. Путин опять захотел стать “собирателем земель русских” и главным “миротворцем” в мире, поэтому его миротворцы в Абхазии и “Южной Осетии” постоянно обстреливали грузинскую полицию, чтобы в один прекрасный день заявить, что российские “миротворцы” спасали мир на Кавказе. Со здания российской “миротворческой” миссии в Цхинвали велась корректировка огня, там разрабатывалась операция по введению 58-й армии в “Южную Осетию” — конечно, опять-таки для “миротворчества”.
Российское “миротворчество” всегда имело и имеет только одну цель — удержать захваченное. Если не удается во время оккупации придать законный вид, как это произошло с Абхазией и “Южной Осетией”, где российские “миротворцы” 14 лет мучились из-за неопределенного статуса — пока в конце августа 2008 года, после неудачной для Москвы войны, Кремль признал “независимость” “республик”. Так 23 года “миротворцы” мучаются в Приднестровье. Практически с развала СССР российские военные части “миротворят” в Таджикистане, Кыргызстане и Беларуси. Так в марте 2014 года они намиротворили в Крыму, то есть, по традиции, оккупировали.
Миротворческие операции ООН проводятся редко, но, как часто бывает, они прибывают туда, где есть опасность проведения российской “миротворческой” деятельности. Это не афишируется и об этом публично не говорят, но именно так было с Югославией и Афганистаном. Большинство миротворческих миссий ООН принесли пользу, между тем как ни одна “миротворческая” операция России не закончилась благополучно, а некоторые и вовсе до настоящего времени поддерживают оккупацию нужных России территорий.
Соглашаться на российское “миротворчество” категорически нельзя по одной простой причине — и во внешней, и во внутренней политике России нет и не было ни одного случая выполнения договоренностей и обязательств. Никогда российская пропаганда не объясняла россиянам, что делает их армия в Грузии или в Таджикистане, но продолжает пугать “исламистами” или “фашистами”, “бандеровцами” и “румынскими националистами”. Это — не миротворчество, по большому счету, это обычный бандитизм, который в Кремле пытаются выдать за миролюбие.
Путину выгодно сохранить свое присутствие в Украине по нескольким причинам: во-первых, всегда трудно возвращать ворованное, во-вторых, тогда Кремлю придется менять идеологию “собирания земель русских”, но это — кровеносная система существования самого Российского государства, созданного в результате войн и оккупаций. Кремль и так получил сильнейший удар в 1991 году, лишившись части завоеванного, теперь у Путина есть хотя бы маленькая надежда, что Украина сохранится в зоне влияния хотя бы частично, а с помощью Крыма и Донбасса он сможет шантажировать Киев и мировое сообщество в будущем. Особенно если удастся сохранить там российское военное присутствие.
До 20 века государства мало обращали внимания на последствия колонизаций, они стремились как можно больше захватить. Когда осознали, начали возвращать земли хозяевам, но у России потеря даже малюсенького куска земли вызывает судороги агонии, а потерять Украину для нее — неминуемая смерть. Поэтому украинцам нельзя соглашаться на российское “миротворчество” — это будет та же оккупация, только под новой вывеской. Кремль своих привычек не меняет.