Когда в 2014 году Россия стала реализовывать свои гибридные проекты по оккупации территорий Украины, она имела целый ряд козырей в своем рукаве.
Прежде всего, это фактор неожиданности, который сопровождал её дерзкие интервенции на полуострове Крым и на Донбассе. Это растерянность мировой общественности, запоздалое принятие решений которой позволили Кремлю отчасти реализовать свой план. А так же, это мощная медийная машина и серьезная финансовая подушка безопасности, созданные за время высоких цен на газ и нефть и открытых дверей для российского бизнеса практически в любой стране мира.
Однако если в Крыму реализовать свой гибридный проект России удалось на все 100%, то Донбасс стал для неё провальным и затратным удовольствием. И если от дотационного Крыма Кремль хотя бы имеет пользу в виде военной базы площадью 27 тыс км², то Донбасс вытягивает из страны-агрессора, ставшей ещё и политическим и экономическим изгоем, жизненно важные ресурсы.
На рубеже 2014-2015 года, когда провал российского плана по созданию недообразования Новороссия от Луганска до Одессы был очевиден, я задавался вопросом – куда может направить свой хищнический взор Кремль, дабы с минимальными затратами удовлетворить свои геополитические амбиции и заиметь достаточно пищи для пропаганды своего величия.
Тогда на ум приходили лишь два варианта: захват Беларуси и разжигание Нагорного Карабаха. И если в первом случае латентная оккупация, так или иначе, но имеет место быть, то сталкивать Армению и Азербайджан лбами в новом полномасштабном конфликте Кремлю оказалось не выгодно, в том числе, и из-за финансовых интересов.
Тем не менее, время идет, и оно показывает, что Кремль, на фоне политических фиаско, шпионских скандалов, посредственного продвижения в вопросах недореспублик и явных уступок в Сирии перед Турцией и США, вынужден искать новый плацдарм для удовлетворения своих хищнических амбиций.
С учетом новых реалий, в которых оказалась Россия в 2018 году, можно очертить следующие направления гибридных интересов Кремля. Среди них это приграничные районы стран Балтии, Беларусь, Украина, по-прежнему Нагорный Карабах и, в перспективе – Туркмения. При этом Россия будет продолжать поддерживать режим Асада в Сирии и наращивать масштаб применения ЧВК в ЦАР и Ливии.
Причём, если в странах Балтии, Беларуси, в отношениях Армении и Азербайджана, а так же Украины Кремль будет применять избирательно-неспешный латентный формат реализации гибридных проектов, то в Туркмении эту реализацию могут ускорить. Во многом потому, что из-за санкций на поставку технологий Россия находится в непростой ситуации, когда старые месторождения нефти и газа истощаются, а разрабатывать новые она технически неспособна.
Именно поэтому ей важно, до критического и необратимого спада газа и нефтедобычи, который начнётся на рубеже 2020-2021 гг обзавестись ресурсным донором, который бы не только обеспечивал внутренние нужды РФ, но и экспортные. А четвертая страна в мире по запасам газа – Туркмения, очень даже подходит на роль такого донора.
При этом, Кремль сохранит свое политическое присутствие в политикуме ЕС, стимулируя своих лоббистов нефтегазовыми дотациями. Серьезных изменений в санкционную политику в отношении России это не привнесет, но фактор дезорганизации и несогласованности будет сохранен.
По сути, явное, открытое, полномасштабное вторжение от Кремля в ближайшее время в какую либо страну ожидать не стоит, но с учетом изменений в его политической, социально-общественной и экономической жизни, гибридные планы примут несколько иной характер, ничуть не менее угрожающий и опасный чем до этого.
Военно-политический обозреватель Александр Коваленко