Главная проблема Минского формата - отсутствие эффективного давления на Российскую Федерацию как ключевую сторону конфликта для принуждения ее к миру.
Об этом пишет доцент кафедры политологии ХНУ им. В.Н. Каразина Вячеслав Целуйко.
Зимой 2015 г. в разгар битвы за «Дебальцевский выступ» в Минске был выработан комплекс мер, призванный стать первым шагом урегулирования вооруженного конфликта на Донбассе. Соглашение, известное как «Второй Минск», было призвано реанимировать провал «Первого Минска», подписанного в виде меморандума осенью 2014 г. Уже с самого начала Минские соглашения подверглись критике как мертворожденные, и дальнейшие события, безусловно, только подтвердили данную точку зрения.
Фундаментальные проблемы Минских соглашений были заложены их форматом и ролью Российской Федерации в нем. К зиме 2015 г. окончательно провалился российский план по дестабилизации Украины силами местных боевиков при поддержке российских наемников и добровольцев. Уже лето 2014 г. продемонстрировало России, что даже для удержания захваченной части Донбасса не достаточно ни поставок боевикам тяжелого вооружения, ни локального участия в боевых действиях российских военнослужащих-«отпускников». Потому вслед за обстрелами украинских войск с территории России в районе Изварино последовало вторжение на территорию Украины наземных частей российской армии, что привело к трагическим событиям под Иловайском.
Участие российских войск наглядно было доказано как пленными российскими десантниками, так и уничтоженной и захваченной российской военной техникой, которой никогда не было на вооружении силовых структур Украины: танки Т-72БА, Т-72Б3, бронетранспортеры МТ-ЛБ 6МА. Причем трофейный российский МТ-ЛБ 6МА автор видел лично в одной из частей Национальной Гвардии Украины. Кстати, в текст Минских соглашений был включен пункт об отводе реактивных систем залпового огня «Торнадо», состоящих на вооружении только российской армии…
Таким образом, к зиме 2015 г. основная роль в вооруженном противостоянии с Украинской Армией перешла от сепаратистов к вооруженным силам Российской Федерации. Соответственно, в Минске Россия должна была выступать не как посредник, а как сторона-участник конфликта. Нежелание признавать свою ответственность за кровопролитие на Донбассе с попытками легализации Кремлем руководства так называемых «ДНР» и «ЛНР» превратили Минские переговоры в имитацию. Такая имитация, а не конструктивные шаги по урегулированию вооруженного конфликта на Донбассе, во многом и предопределили низкую эффективность данных переговоров.
Второй фундаментальной проблемой «Минска» стала практически неработающая система контроля над выполнением сторонами взятых на себя обязательств по отводу тяжелого вооружения с линии фронта. Миссия ОБСЕ ограничила свое участие в фиксировании нарушений и то лишь в том случае, если российские боевики допускали наблюдателей в тот или иной сектор. Противодействие наблюдателям ОБСЕ, а главное – отсутствие механизма принуждения сторон соблюдать взятые на себя обязательства в военной сфере – также крайне негативно сказывается на эффективности урегулирования конфликта.
Реальным инструментом соблюдения соглашения мог бы стать ввод в зону конфликта международных миротворческих сил. Однако такое развитие событий имеет целый ряд подводных камней, делающих его маловероятным.
Во-первых, ввод на Донбасс полноценных международных миротворческих сил способен, как минимум, зафиксировать существующее положение, что практически ставит крест на планах Кремля о «Новороссии» на территории восточных и южных областей Украины, ограничивая ее «обрубком» Луганской и Донецкой областей.
Во-вторых, современные вооруженные конфликты показали, что эффективным может быть миротворчество только силами НАТО (с мандатом или без мандата ООН). Для России это означает развертывание у ее границ крупной группировки Альянса, чего в России пытаются избежать. И даже вооруженный конфликт на территории Украины имел одну из целей – недопущение или отдаление ее вступления в НАТО. Потому размещение эффективного миротворческого контингента на Донбассе будет наталкиваться на мощнейшее противодействие со стороны России, в том числе и в Совете Безопасности ООН, где РФ обладает правом «вето». Да и сами государства – члены НАТО не спешат предлагать отправить национальные силы для разведения сторон на Донбассе. С другой стороны, легализация российских военнослужащих в зоне конфликта под видом «миротворцев» не найдет поддержки у Украины.
Отсутствие реальных рычагов предотвращения эскалации боевых действий привели к формированию ряда собственно военных факторов, срывающих реализацию Минских соглашений.
Первым из них является низкая плотность сил у обеих сторон на 1 км фронта. Отсутствие уставных плотностей войск в обороне существенно повышает роль артиллерии в обеспечении устойчивости фронта, состоящего из опорных пунктов, удаленных на значительное расстояние друг от друга. Таким образом, в артиллерийской поддержке обороняющиеся заинтересованы в не меньшей степени, чем наступающие. Отсутствие адекватной артиллерийской поддержки опорных пунктов и контратакующих подразделений во многом и предопределило поражение Украинской Армии на Дебальцевском выступе. Потому выполнение одного из ключевых пунктов Минских соглашений по отводу артиллерийских систем калибром свыше 100-мм на расстояние, превышающее их дальность стрельбы, существенно ослабляло оборону обеих сторон. Для боевиков ситуация усугублялась тем, что в «зону безопасности» попадали наиболее важные в экономическом и политическом плане населенные пункты, включая Донецк и Луганск. Потому ни одна из сторон не может в полной мере выполнить данное условие из опасения прорыва своего фронта.
И если украинская сторона пыталась найти выход из этой ситуации, не нарушая букву соглашения путем активного насыщения фронта 85-мм пушками Д-44 и Д-48, то боевики просто проигнорировали отвод артиллерии, не считая ряда демонстративных акций для СМИ. Когда же осенью 2015 г. было принято решение отвести с линии фронта артиллерийские системы калибром менее 100-мм, то его выполнение еще более ослабило бы оборону обеих сторон. Опасность ослабления украинской обороны была продемонстрирована в начале июня 2015 г. в районе пригорода Донецка – Марьинки. Когда для отражения массированного наступления боевиков пришлось скоординировать оперативные резервы при поддержке артиллерии.
Осенью 2015 г. также было решено отвести с линии фронта танки, однако и в этом случае боевики не выполнили данное условие и продолжают применять эту тяжелую технику для обстрелов опорных пунктов Украинской Армии. Стоит отметить, что отвод с передовой танков объективно усилил устойчивость украинской обороны. В предыдущих боях, включая Дебальцевский выступ, украинские танки были размазаны тонким слоем по передовым опорным пунктам, где постепенно выходили из строя из-за поражения огнем или по техническим причинам, а при отступлении бросались экипажами. При этом в руках командиров частей фактически не оставалось резервов для проведения контратак. В нынешних же условиях, отвод танков позволил сформировать из них тактические резервы, способные быстро выдвинуться на угрожаемый участок фронта, более того, такая ситуация позволила эффективно обучать танкистов в ближнем тылу.
В то же время, отвод танков в тыл и формирование из них резервов позволяет не только парировать атаки противника, но и концентрировать силы для наступательных операций. Особенно с учетом больших промежутков между опорными пунктами обеих сторон. И этот фактор также играет против эффективности Минского урегулирования.
Одним из важных условий еще «Первого Минска» было прекращение выставления минных полей и снятие уже выставленных. Однако при нынешней конфигурации фронта изолированные опорные пункты активно ставят мины для своей защиты, а значительные бреши в обороне благоприятствуют проникновению диверсионно-разведывательных групп в тактический тыл и ведения там минной войны на коммуникациях. Информация о подрывах военнослужащих и мирных жителей, военной и гражданской техники на контролируемой Украиной части Донбасса поступает с трагичной регулярностью. Широкое применение боевиками минной войны обусловлено еще и легкостью скрытия такой активности от наблюдателей ОБСЕ, в отличие от перемещений колонн тяжелой техники.
Кроме военно-технических аспектов Минска важную роль играет кадровый и логистический. Один из пунктов соглашения требует вывода с территории Донбасса иностранных формирований и иностранных наемников. Для боевиков это требование практически неприемлемо, так как львиную долю их вооруженных формирований составляют граждане России – как гражданские, так и кадровые военнослужащие российской армии. Без этих кадров 3 млн. населения, преимущественно старшей возрастной группы, которую контролируют боевики, не способны обеспечить необходимую численность вооруженным формированиям для противостояния армии 40 миллионной Украины. Потому данный пункт при отсутствии реальной воли сторон на мирное урегулирование невыполним.
Что касается логистики, то не секрет, что боевики получают вооружение и боеприпасы от российского «военторга». Без этих поставок «армии» «ДНР» и «ЛНР» не были бы в состоянии продолжать боевые действия и тем более проводить наступательные операции. Поэтому пункт Минских соглашений об установлении украинского контроля над частью украино-российской границы, которая сейчас находится под контролем боевиков, – неприемлема ни для последних, ни для России.
Подводя итог анализа военно-политической и собственно военной составляющей Минских соглашений, стоит отметить, что и на макро-, и на микро-уровнях они не выполнимы. Потому обе стороны выполняют их лишь в тех рамках, где нет существенной угрозы устойчивости собственных военных и политических позиций в зоне конфликта. Главная проблема Минского формата – отсутствие эффективного давления на Российскую Федерацию как ключевую сторону конфликта для принуждения ее к миру. Это давление могли бы обеспечить Соединенные Штаты, потому их подключение к переговорному процессу было бы крайне желательно. Что касается тактических аспектов, то они носят хоть и немаловажный, но производный характер. Однако в сочетании с принципиальным курсом РФ на поддержание тлеющего конфликта на Донбассе они также вносят свою лепту в обесценивание Минских соглашений и всего мирного процесса в целом.