В наши дни главное для обедневших стран — это кредит. И зачастую, условия кредитования сейчас зависят от суверенного кредитного рейтинга.
Преимущества хорошего рейтинга очевидны — он позволяет занимать деньги на более выгодных условиях. С плохим рейтингом тоже все понятно — с ним денег будет меньше, а проценты по долгам выше. Вопрос только в том, что нужно сделать, чтобы рейтинг повысился. Экономисты и политологи десятилетиями пытались понять, как этого добиться. В основном они фокусировались на таких показателях, как ВВП на душу населения, реальный рост ВВП, наличие дефолтов в прошлом и т.д. Однако исключительно этими показателями дело не ограничится. «Большая тройка» рейтинговых агентств — Fitch Ratings, Standard & Poor’s и Moody’s Investors Service — исходит не только из количественных факторов. Именно поэтому они иногда по-разному оценивают одни и те же страны.
Этот факт в сочетании с недавним болезненным снижением рейтингов некоторых стран заставляет ряд экспертов — например, Дэниела Вернаццу (Daniel Vernazza) и Джонатана Портеса (Jonathan Portes) — считать весь процесс присвоения рейтингов слишком субъективным и непродуманным и советовать властям не обращать на позицию агентств внимания. Однако поступать так значило бы упускать ценную возможность. В конце концов, субъективность — вещь неоднозначная и может работать не только во вред, но и на пользу. Страны, понимающие, как присваиваются рейтинги, могут целенаправленно улучшать свою позицию, а те, кто этого не понимает, напротив, оказываются уязвимыми. А если учесть, что сейчас, помимо старой гвардии, появляются новые рейтинговые агентства, знать правила становится особенно важно.
Симпатии и антипатии
Критики часто говорят о решении Standard & Poor’s снизить в 2011 году кредитный рейтинг США с максимального уровня AAA на одну ступень до AA+. «Рейтинговые агентства меньше всего подходит для того, чтобы выносить суждения об Америке», — отозвался в The New York Times экономист Пол Кругман (Paul Krugman). Standard & Poor’s «просто фантазирует», добавил он.
Снижение, действительно, было неожиданным: самое большое в мире кредитное агентство вдруг заявило, что самая могущественная в мире страна впервые за 70 лет перестала быть абсолютно надежным заемщиком. Впрочем, Fitch и Moody’s с этим не согласились. Там, где Standard & Poor’s видело «растущее бремя государственного долга» и «политическую неопределенность», другие агентства не заметили поводов для беспокойства. Скорее всего, они были правы. В следующих кварталах доходность по американским казначейским облигациям оставалась стабильной, а затем упала до рекордно низкого уровня.
Это не был уникальный случай — даже для стран, традиционно находящихся на вершине рейтингов. Ведущие агентства в прошлом расходились в оценке кредитоспособности Австрии, Финляндии, Новой Зеландии и Британии. Зачастую это было связано в первую очередь с субъективными суждениями о степени политической неопределенности и о готовности стран расплачиваться по долгам. На закрытых заседаниях рейтинговых комитетов самих агентств мнения также временами расходятся. Бывший директор Moody’s Дэвид Ливи (David Levey) рассказывал нам: «Представьте себе множество людей, отчаянно дискутирующих друг с другом. Иногда процесс выглядел именно так. Заседания бывали очень напряженными, с серьезными спорами. Окончательное решение принималось большинством голосов».
Зная об этом, высокопоставленные чиновники часто активно стараются предотвратить снижения рейтингов. Скажем, в 2011 году, после яростных политических баталий в Конгрессе вокруг лимита заимствования, министр финансов США Тимоти Гайтнер (Timothy Geithner), по-видимому, целенаправленно пытался убедить Standard & Poor’s, что Вашингтон по-прежнему заслуживает рейтинга AAA. В течение предшествующих снижению месяцев он выступал по телевидению, подчеркивая, что он верит в американскую экономику. По слухам, после снижения он заявил агентству, что оно ошиблось в расчетах. Однако все это не помогло.
Его усилия оказались бесполезными, потому что он не воспользовался наиболее действенным рычагом правительства — контролем над потоками информации. В конечном счете, исходные данные агентства получают от тех самых государств, которые они оценивают. И от того, какую информацию и в какой форме решит предоставить государство, зависит очень многое.
Работа с информацией
Как это ни смешно, рейтинговые агентства всегда сильно зависели от информации из открытых источников и от готовности властей делиться данными. Возьмем, например, Британию. В 1976 году ее правительство столкнулось с такими экономическими трудностями, что попросило финансовой помощи у Международного валютного фонда. В 1978 году оно выпустило облигации в Нью-Йорке и в преддверии этого открыло переговоры с рейтинговыми агентствами, до тех пор долгое время не оценивавшими кредитоспособность Лондона. Хотя для выхода на американский рынок Британии рейтинг не был необходим, чиновники считали, что хорошие отзывы агентств укрепят доверие инвесторов и заметно снизят стоимость заимствования.
С самого начала Лондон старался тщательно контролировать поступающую рейтинговым агентствам информацию. Для этого Bank of England и министерство финансов с помощью американского инвестбанка Morgan Stanley составили документ, который теоретически давал агентству широкую и всеохватывающую картину национальной экономики. Хотя данные, содержавшиеся в этом документе, были точны, чиновники специально подчеркнули в нем сильные стороны Британии — ее стремление наращивать доходы и сокращать инфляцию, а также ее перспективы получения прибылей от разработки недавно открытых в Северном море нефтяных месторождений. Сомнительные моменты они постарались затушевать. Трения с профсоюзами—которые в дальнейшем привели к так называемой Зиме тревоги —были упомянуты лишь мимоходом. Подробностей о дефолте по государственным долгам перед США, связанным с Первой мировой войной, в обзоре тоже не было.
По оценке чиновников, большая часть информации, которой пользовалось агентство в дальнейшем, была основана на этом источнике. Как показывают недавно опубликованные правительственные документы, британские власти приложили все усилия, чтобы выглядеть как можно лучше. Они тщательно ограничивали любые упоминания о долге — до той грани, за которой им мог бы грозить судебный иск за «утаивание важной информации».
Британское правительство также пыталось произвести хорошее впечатление на приезжавших в Британию представителей рейтинговых агентств в ходе презентаций и переговоров. Как было сказано в одном служебном документе, «будет крайне полезно производить впечатление уверенности, профессионализма и ответственности… задача рейтинговых агентств — решить, чему они будут верить». Британцы считали подобные усилия исключительно важными. И действительно, именно отчеты, которые писали аналитики после этих визитов, служили основой для дискуссий в нью-йоркских рейтинговых комитетах.
В дальнейшем Moody’s быстро присвоило Британии рейтинг AAA, однако Standard & Poor’s медлило с окончательным решением. В итоге оно вынесло такой же вердикт, но отметило, что Британия — «неочевидный случай». Такой отзыв заставляет предположить, что, возможно, попытки британцев повлиять на аналитиков в процессе оценки возымели должный эффект.
Грядущие перспективы
Хотя с тех пор, как Британия получала кредитный рейтинг, прошло почти четыре десятилетия, методы работы агентств почти не изменились. Бесспорно, отрасль стала профессиональнее. Она начала больше опираться на точные данные, и обмен информацией между чиновниками и рейтинговыми аналитиками теперь происходит на регулярной основе. Тем не менее, итоговые решения остаются во многом субъективными. Когда в 2004 году стало известно, что Греция маскировала свой уровень дефицита, чтобы вступить в еврозону, это стало неожиданностью для всех ведущих агентств, однако отреагировали они на эту новость по-разному. Standard & Poor’s снизило рейтинг страны, а Moody’s оставило его прежним.
Вдобавок некоторые страны сейчас создали или создают собственные глобальные рейтинговые агентства, у каждого из которых, вероятно, будут собственные критерии кредитоспособности. Например, у России и Китая собственные агентства уже есть, но теперь они планируют объединить силы. Новая структура начнет с оценки совместных российско-китайских инвестиционных проектов, однако российский министр финансов Антон Силуанов выражает надежду, что она выйдет на уровень, на котором «ее мнения будут привлекать и другие страны». Группа БРИКС—Бразилия, Россия, Индия, Китай и Южная Африка — также думает о создании собственного рейтингового агентства. Некоторые эксперты полагают, что российско-китайский проект со временем распространится на все страны БРИКС.
Это предвещает ослабление позиций «большой тройки» и серьезные перемены. По словам Шувалова, Москва и Пекин хотят, чтобы рейтинги их агентства были «аполитичными». Это выглядит маловероятным: если аналитики не будут ограничиваться механическим подходом, основанным сугубо на количественных факторах, на процесс присвоения рейтингов неминуемо начнут влиять субъективные оценки. Китайское ведущее рейтинговое агентство Dagong Global уже сейчас оценивает некоторые страны не так, как «большая тройка». В 2013 году оно снизило рейтинг Соединенных Штатов до уровня A-, что на пять ступеней ниже, чем даже спорный рейтинг AA+, присвоенный США Standard & Poor’s. В этом году Dagong Global присвоило России кредитный рейтинг A, фактически объявив, что она кредитоспособнее Америки.
Пока государства-заемщики могут не беспокоиться из-за мнения новых агентств. Три крупнейших агентства процветают, и в 2013 году их доходы превзошли докризисный уровень. Хотя Dagong снизило рейтинг Соединенных Штатов, на иностранных инвестициях его решение практически не сказалось. Однако в не столь отдаленном будущем страны, нуждающиеся в кредитах, будут вынуждены смириться с новыми критериями оценки. С этим могут быть связаны определенные трудности — скажем, критические суждения о готовности страны выплачивать долги, безусловно, могут быть спорными и политизированными. Однако если хотя бы несколько стран постараются создать заслуживающие доверия рейтинговые структуры, это может открыть перед миром новые возможности — и заставить заемщиков еще тщательнее работать над своим имиджем.
Дэвид Джеймс Гилл, Майкл Джон Гилл, Foreign Affairs