Американцы видят отдельные части геополитических активов, вроде отелей на игровом поле «Монополии», тогда как русские смотрят на взаимодействие всех сфер своих интересов по всему миру.
Сирия не представляет серьёзного стратегического значения для России, как, в сущности, для кого-либо ещё. Это раздробленные обломки страны с необратимо повреждённой экономикой, без энергии, воды или продовольствия, необходимого для поддержания экономической жизнеспособности в долгосрочной перспективе. Мультиэтническая смесь, оставленная как есть британскими и французскими картографами после Первой мировой войны, безвозвратно раскололась, погрузившись в войну на взаимное истребление, единственным результатом которой может быть депопуляция или раздел по югославской модели.
Сирия важна лишь постольку, поскольку её кризис грозит перекинуться на окружающие территории, более значимые в стратегическом отношении. Словно чашка Петри для движений джихадистов, она угрожает стать тренировочной площадкой для новых поколений террористов, получив ту же роль, которую играл Афганистан в 1990-х и 2000-х гг.
В качестве испытательного полигона для использования оружия массового поражения, она представляет собой дипломатическую лабораторию для замера реакции мировых держав на совершённые злодеяния при сравнительно малом риске для участников. Это инкубатор национальных движений, в котором, к примеру, вновь обретённая свобода действий для 2 миллионов курдов страны создаёт средства дестабилизации Турции и других государств со значительными курдскими меньшинствами. Что самое главное, Сирия, как арена конфессиональной войны между суннитами и шиитами, может стать трамплином к более масштабному конфликту, поглощающему Ирак и, возможно, другие государства региона.
Я не знаю, чего в Сирии хочет Путин. Я также не думаю, что на данном этапе президент России знает, чего он там хочет. Когда сильный шахматист встречает более слабого оппонента, он создаёт тому осложнения без какой-то непосредственной стратегической цели, стремясь спровоцировать другую сторону на ошибки и завладеть выпавшим преимуществом. Есть много чего на свете, чего хочет Путин. Но прежде всего он хочет одного, а именно, восстановления статуса России как великой державы. Ведущая дипломатическая роль России в Сирии открывает ряд вариантов, способствующих достижению этой цели.
Будучи крупнейшим производителем энергии в мире, Россия хочет распространить своё влияние на Западную Европу, для которой она выступает основным поставщиком энергоресурсов. Она хочет оказывать влияние на сбыт природного газа, добываемого Израилем и другими странами Восточного Средиземноморья. Она хочет сделать других производителей энергии в регионе зависимыми от её благосклонности к безопасности их энергоэкспорта. Она хочет повысить свою роль в качестве поставщика военной техники, бросая, помимо прочего, вызов американским F -35 и F-22 новым истребителем-невидимкой «Сухой» Т-50. Она хочет свободы рук при решении проблем терроризма среди её мусульманского меньшинства на Кавказе. И она хочет сохранить влияние в своём так называемом ближнем зарубежье в Центральной Азии.
Реакцией американских комментаторов на взятие Россией на себя роли арбитра сирийского кризиса было удивление, а в некоторых случаях – тревога. На самом же деле, усиление роли России в регионе было уже очевидным, когда в первую неделю августа в Москву на встречу с Путиным вылетел глава разведки Саудовской Аравии принц Бандар. Русские и саудиты объявили, что будут сотрудничать с целью стабилизации нового военного правительства в Египте, что прямо противоречит позиции администрации Обамы. По сути, Россия предложила продать Египту любое оружие, которое отказались продавать ему США, а Саудовская Аравия предложила за него заплатить.
Это было дипломатической революцией, не имевшей явных прецедентов в прошлом. Русские не просто вернулись в Египет через 40 лет после того, как были изгнаны при обстоятельствах фактической мировой войны; они сделали это в тактическом союзе с Саудовской Аравией, историческим заклятым врагом России в регионе.
Саудовская Аравия крайне заинтересована в стабилизации Египта и подавлении «Братьев-мусульман», в которых саудовская монархия видит угрозу своей легитимности. Саудовская поддержка египетских военных в их борьбе с «Братьями» не удивительна; самым неожиданным было то, что саудовцы решили привлечь к делу Россию.
Хотя для сотрудничества саудитов и русских есть ряд очевидных причин, например контроль джихадистов в сирийской оппозиции, мы пока не понимаем всего смысла восстановления их отношений. Саудиты организовали утечку информации о том, что они предложили России купить у неё вооружений стоимостью 15 миллиардов долларов в обмен на помощь русских с Асадом. Подобные слухи не следует принимать за чистую монету. Это может быть попыткой направить внимание по ложному пути – но по пути к чему?
Шахматная доска Путина охватывает весь мир. Она включает такие элементы как безопасность экспорта энергоносителей из Персидского залива; транспортировка нефти и газа через Центральную Азию; рынки для экспорта российского оружия; переговоры в энергетической сфере, которые сейчас идут между Россией и Китаем; уязвимость энергоснабжения Европы; а также внутренняя стабильность стран, граничащих с Россией или расположенных неподалёку от её границ, в том числе Турции, Ирака и Ирана.
Для американских аналитиков бо́льшая часть этой шахматной доски может с тем же успехом находиться на тёмной стороне Луны. Мы видим лишь то, что нам позволяют видеть русские. Например, Москва сначала пообещала предоставить Сирии системы ПВО С-300, а затем отозвала своё предложение. В начале августа Саудовская Аравия сделала так, чтобы стало известно о её готовности купить российское оружие на сумму 15 миллиардов долларов в обмен на компенсацию по Сирии. Какие-то переговоры идут, но у нас нет ни малейшего понятия о том, какого рода кнуты и пряники могут быть задействованы.
Мы можем только догадываться, что у России сейчас намного больше возможностей влиять на ход событий на Ближнем Востоке, включая сферу безопасности энергетических ресурсов, чем те, что у неё когда-либо были после войны Судного дня 1973 года. России выгодно до поры до времени предварительно озадачивать других своими действиями и расширять на будущее диапазон вариантов стратегического выбора. Россия, по сути, возложила бремя неопределённости на остальной мир, особенно на крупные экономики, зависимые от экспорта энергоносителей из Персидского залива.
Видно, что президент Обама считает такое положение благоприятным для своих планов. Президент совершенно не заинтересован в усилении стратегических позиций Америки в мире – в его намерения может входить их ослабление, как на прошлой неделе на страницах «Уолл-стрит джорнал» его обвинил Норманн Погорец, а я утверждал пять лет тому назад. Обама сосредоточен на своей внутриполитической повестке дня.
С указанной точки зрения, передача ответственности за сирийскую кашу – действие безрисковое. Внезапное изменение настроений в американском обществе в отношении военной интервенции в другой стране настолько сильно, что избиратели будут приветствовать любые меры, которые сократят ответственность США за существующие за рубежом проблемы. Хотя элита Демократической партии состоит из либеральных интернационалистов, электоральную базу Обамы Сирия почти не волнует.
При таких обстоятельствах, публичные комментарии по вопросам внешней политики представляют собой упражнение в бессилии. Ввиду того, что США – демократия, а масштабное выделение ресурсов на ту или иную цель требует хотя бы некоторого уровня консенсуса, дипломатия была делом исключительно прозрачным, пока на поле доминировала Америка. Аналитические центры, научное сообщество и СМИ служили отражателями любых значимых инициатив, так что важные решения хотя бы частично принимались на виду у общества. На шахматной доске Владимира Путина этого больше нет. Россия будет стремиться к определённому набору стратегических компромиссов, но что они собой представляют, мы на Западе узнаем только значительно позже того, как свершится сам факт, если узнаем вообще.
Дальнейшие измерения сложной реальности будут проистекать из возможной реакции других перспективных игроков, в числе которых не только Китай, но и Япония. Добровольное оставление Америкой своих стратегических позиций устраняет для России ограничения на выбор отдельных вариантов действий. С другой стороны, Россия может накапливать позиционные преимущества с целью их использования для достижения различных стратегических целей по своему усмотрению. А Путин будет спокойно сидеть на своей стороне шахматной доски, позволив времени течь не в пользу своего оппонента.
Путин может считать, что он действует на опережение в отношении сходной стратегии со стороны Запада. В марте Фёдор Лукьянов писал на сайте Al Monitor:
С точки зрения российского руководства, война в Ираке теперь выглядит как начало ускоренного разрушения региональной и глобальной стабильности, подрыв последних принципов устойчивого мирового порядка. Всё, что произошло с тех пор – включая заигрывания с исламистами в ходе арабской весны, политика США в Ливии и её нынешняя политика в Сирии – служит доказательством стратегического безумия, охватившего последнюю оставшуюся сверхдержаву.
Упорство России в сирийском вопросе является продуктом такого восприятия. Дело не в симпатиях к сирийскому диктатору, не в коммерческих интересах, не в военно-морской базе в Тартусе. Москва уверена, что если продолжающееся разрушение светских авторитарных режимов будет разрешено, поскольку Америка и Запад поддерживают «демократию», то это приведёт к такой дестабилизации, которая сокрушит всех, в том числе и Россию. Поэтому для России важно сопротивляться, особенно в момент, когда Запад и США сами испытывают всё больше сомнений.
Русские как обычно предполагают, что американцы думают так же, как и они, взвешивая каждый шаг на предмет того, как он отразится на общем положении на доске. Представление о том, что подавляющее большинство действий США объясняется некомпетентностью, а не заговором, чуждо для российского мышления. Однако о чём бы ни думали российские руководители, они будут держать это при себе.
После 12 лет написания на этом месте текстов внешнеполитической тематики, сказать мне больше нечего. Администрация Обамы передала стратегическую инициативу странам, у которых процесс выработки политики протекает за стеной неопределённости. На ум приходят слова Роберта Фроста:
А что касается горя,
Не стоит таких хлопот –
Докладывать Валтасару
О том, что уже грядёт