Освобождение Михаила Ходорковского, участниц панк-группы Pussy Riot и активистов Greenpeace было в основном воспринято как жест доброй воли накануне февральской Олимпиады в Сочи.
Однако, как пишет в The Independent председатель фонда The Russia Foundation Дэвид Кларк, “власти страны руководствовались размышлениями о политическом и экономическом будущем России, которые простираются далеко за пределы нужд сочинских Игр”.
До выхода Ходорковского на свободу оставалось 10 месяцев, и Владимир Путин прикидывал, не выдвинуть ли против него новые обвинения. В итоге он решил, что отрицательные последствия такого поступка перевешивают возможную выгоду. “Значительную часть в этих рассуждениях занимало признание того, что система, которую он создал, чтобы спасти Россию от постсоветского упадка, стала сама проявлять признаки стагнации и должна быть обновлена, если он хочет увековечить свой вклад, – утверждает Кларк. – Освобождением Ходорковского он мог подвести черту под прошлым”.
Реальность заключается в том, что России нуждается в огромных финансовых и технологических вливаниях для модернизации энергетического сектора, замены стареющей инфраструктуры и развития новых областей экономики, говорится в статье. При том что чистый отток капитала составляет порядка 50 млрд долларов в год, такие средства могут быть изысканы только в том случае, если удастся убедить россиян, что их состояниям внутри страны ничего не угрожает, а также привлечь значительные инвестиции из-за рубежа.
Вдобавок к тревогам об экономике в Кремле также ведутся дискуссии, как реагировать на подъем новой оппозиции, продолжает автор. Массовые уличные акции протеста были подавлены серией запретительных мер, но мало кому это решение кажется долговечным без ликвидации причин недовольства среднего класса.
Дилемма зрелого путинизма, задумывающегося о будущем России и о своем наследии, – это выбор между реформами и репрессиями. Один из вариантов грозит потерей контроля и анархией, как перестроечные реформы Горбачева. Второй связан с риском разделить судьбу Хосни Мубарака, спровоцировав еще более мощное протестное движение в будущем. “Совершенно непонятно, как Путин решит эту дилемму, но, по крайней мере, создается впечатление, что такой вопрос он себе задал”, – с удовлетворением подытоживает Кларк.