Сегодня все видные игроки испытывают чувство неуверенности
В 2015 году во всех мировых центрах силы и власти воцарились обеспокоенность и дурные предчувствия. В Пекине и Вашингтоне, в Берлине и Бразилии, в Москве и Токио правительства, средства массовой информации и граждане нервничают и испытывают раздражение.
В такой общемировой тревоге есть нечто необычное. На протяжении последних 30-ти лет и более была, по крайней мере, одна мировая держава, испытывавшая уверенный оптимизм. В конце 1980-х годов японцы еще наслаждались своим многолетним промышленным подъемом и деятельно скупали активы по всему миру. В 1990-х Америка купалась в лучах славы, одержав победу в холодной войне и переживая длительный экономический рост. В начале 2000-х в приподнятом настроении был Евросоюз, получивший единую валюту и почти удвоивший число своих членов. И большую часть прошлого десятилетия растущая политическая и экономическая мощь Китая вызывала уважение во всем мире.
Но сегодня все крупные игроки испытывают чувство неуверенности — и даже страха. Исключение составляет Индия, где деловая и политическая элита по-прежнему испытывает энтузиазм из-за реформаторского усердия премьер-министра Нарендры Моди.
В отличие от Индии, в Японии угасает вера в радикальные реформы, получившие название абэномика, и растет уверенность в том, что они не смогут вырвать страну из тисков долга и дефляции. Тревога у японцев дополнительно подпитывается сохраняющейся напряженностью в отношениях с Китаем. Но когда я в начале года посетил эту страну, у меня сложилось стойкое впечатление, что и там тоже гораздо меньше стабильности, чем пару лет назад. Та эпоха, когда государство без особых усилий обеспечивало рост в 8% и более, подошла к концу. Растет обеспокоенность по поводу внутренней финансовой стабильности, что показали летние потрясения на бирже Шанхая.
Однако главный источник тревоги носит политический характер. Председатель Си Цзиньпин руководит страной более динамично, но также менее предсказуемо по сравнению с предшественниками. В среде государственных чиновников и бизнесменов распространяется страх. Люди боятся оказаться в сетях антикоррупционной кампании, в результате которой арестовано более 100 тысяч человек.
Замедление темпов роста китайской экономики имеет глобальные последствия. Когда Китай обеспечивал своим спросом сырьевой бум, он тянул за собой Бразилию, как катер буксирует водного лыжника. Но в этом году бразильская экономика исчезла в волнах, сократившись на 4,5%. Президент Дилма Русеф оказалась замешанной в коррупционном скандале, и были предприняты попытки подвергнуть ее импичменту.
В Европе также властвуют мрачные настроения. Символом года стали два кровавых террористических акта в Париже. Экономический кризис, терзающий континент на протяжении нескольких лет, в июле достиг критической точки, когда Греция столкнулась с угрозой изгнания из еврозоны. Между тем, Германия, выделявшаяся на фоне остальных как путеводная звезда политического и экономического могущества, сегодня столкнулась с проблемой беженцев, которые в основном бегут от конфликта на Ближнем Востоке и уже насчитывают более миллиона человек. Евро породил разногласия между Германией и странами южной Европы, а кризис беженцев вбил клин между нею и восточноевропейскими государствами. Тем временем Британия грозится выйти из состава ЕС, а французские избиратели во все возрастающем количестве обращают свои взоры на крайний правый фланг.
Если судить по экономическим показателям, то США должны быть исключением на фоне этого мрака и уныния. В стране шестой год подряд продолжается экономический подъем. Безработица составляет менее 5%. Соединенные Штаты господствуют в экономике интернета. И тем не менее, настроение в обществе угрюмое. Перспектива выдвижения Республиканской партией бестактного демагога Дональда Трампа кандидатом на пост президента говорит о том, что Америка не в ладах сама с собой. Вся кампания Трампа, а также кампании его главных соперников по выдвижению от Великой старой партии строятся вокруг идеи о том, что США находятся в состоянии опасного упадка.
Но если не считать эти местные факторы, есть ли какие-то общие элементы в основе такой глобальной обеспокоенности? Конечно, мировая экономика еще не вполне оправилась от финансового кризиса. Существуют широко распространенные опасения, что после длительного периода весьма неортодоксальной кредитно-денежной политики назревает очередной финансовый либо экономический кризис.
В сфере политики и безопасности мы наблюдаем продолжение разрушительных процессов на Ближнем Востоке. Иностранные державы оказались не в состоянии восстановить порядок в регионе и теперь наблюдают, как хаос охватывает все новые районы в Африке и Европе, проявляясь в кризисе беженцев и джихадистском терроризме.
Самый важный общий фактор труднее всего поддается контролю и сдерживанию. Речь идет о бурлящем недовольстве элитой, в котором сочетается беспокойство по поводу неравенства и возмущение коррупцией, весьма заметной в таких разных странах, как Франция, Бразилия, Китай и США. В Америке и Европе эти жалобы часто связаны со всепроникающими идеями о национальном упадке. Эта социальная и экономическая обеспокоенность имеет политический побочный эффект, порождая потребность в «сильных» лидерах, таких, как Си Цзиньпин, Трамп и Владимир Путин, которые обещают (часто лицемерно) взяться за коррумпированную элиту, побороться за интересы простого народа и вступиться за страну.
Из-за подавленного настроения, господствующего во всем мире, международная политическая система становится похожей на пациента, который никак не может поправиться после тяжелой болезни, начавшейся с финансового кризиса 2008 года. Если не будет новых крупных потрясений, выздоровление будет идти постепенно, и худшие политические симптомы могут исчезнуть. Но пациент все равно уязвим. Новая серьезная встряска, такая, как крупный теракт или резкий экономический спад, могут стать предвестниками настоящей беды.