Президент России Владимир Путин подписал закон, вводящий уголовную ответственность за призывы к экстремизму в Интернете, а также за финансирование экстремистской деятельности.
Текст закона, который был окончательно принят Госдумой в мае 2014 года, размещен на официальном портале правовой информации.
Эксперты пока не знают, как власти будут применять новые законодательные инструменты. Александр Верховский, директор информационно-аналитического центра «СОВА», считает, что и до внесения поправок у российских правоохранительных органов не было проблем в возбуждении уголовных дел за экстремизм. Представитель российской «Пиратской партии» Павел Рассудов, в свою очередь, отмечает, что целью поправок является борьба с инакомыслием в Интернете.
Закон дополнил статьи 280 («публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности») и 282 («возбуждение ненависти либо вражды, а равно унижение человеческого достоинства») Уголовного кодекса (УК) частями, касающимися Интернета. Отныне за публичные призывы к экстремизму в Интернете предусматривается наказание в виде принудительных работ или лишения свободы сроком до пяти лет, а по 282 статье УК – от штрафа в размере до 300 тысяч рублей до лишения свободы сроком до четырех лет.
Закон также ввел в УК новую статью за финансирование экстремизма. Максимальная санкция по новой статье предусматривает шесть лет лишения свободы в том случае, если преступление совершено с использованием служебного положения. Минимальное наказание предусматривает штраф от 300 до 500 тысяч рублей. Виновный сможет избежать уголовной ответственности, если поможет предотвратить или пресечь финансируемое им преступление, а также в случае пресечения деятельности поддерживаемого экстремистского сообщества.
Арест за «репост»
«Репост» в социальных сетях может стать поводом для возбуждения уголовного дела. Например, в январе 2014 года правоохранительными органами был задержан доцент философского факультета МГУ им. Ломоносова за «репост» публикации ныне закрытого сообщества в социальной сети «ВКонтакте».
По словам Верховского, с точки зрения российского законодательства «репост» в социальной сети ничем не отличается от собственной публикации.
«Автор может оговорить, что не согласен с содержанием публикации, которую он “репостнул”, но закон определяет “репост” даже не как цитату, а как полностью воспроизведенный текст», – говорит Верховский.
Несмотря на активную законодательную работу в части «совершенствования» законодательной базы, в частности, принятие пакета «антитеррористических» законов, определение экстремизма до сих пор остается чрезвычайно широким, замечает директор центра «СОВА».
«Попыток сузить трактовку экстремизма со стороны законодателей не было», – резюмировал Верховский.
strong>Борьба с инакомыслием 2.0
Российские власти воспринимают Интернет как параллельную реальность, считает Павел Рассудов.
«Россия, вступившая в конфронтацию с Западом, пытается найти дополнительные инструменты для борьбы с инакомыслием внутри страны. Эти инструменты создаются для удержания власти, а не для борьбы с террористами», –сказал Рассудов Русской службе «Голоса Америки».
По его словам, экстремистами российские власти считают не лиц, применяющих насилие, а людей, которые имеют отличную от общепринятой точку зрения.
«До 2011 года в Интернете можно было относительно свободно высказываться, хотя тогда уже существовали законы, по которым людей можно было привлечь к ответственности. Сегодня активистам следует прибегать к средствам минимизации и высказывать свою точку зрения безлично», – констатировал Рассудов.
Комментарий американских экспертов
По словам президента международной правозащитной организации Freedom House Дэвида Крамера, принятие подобного закона не стало для него сюрпризом. Новое законодательство, убежден правозащитник, в очередной раз лишь доказало приверженность Путина борьбе с инакомыслием в его стране.
«В последнее время мы все чаще наблюдали за тем, как Кремль и его марионеточный парламент оказывают давление на интернет-пользователей в рамках своей всеобщей кампании по закручиванию гаек в отношении гражданского общества, критиков режима и оппозиции. То, что включает в себя понятие “экстремизм”, будут определять российские власти, однако теперь обвинения в экстремизме можно с легкостью предъявить тем, кто несимпатичен режиму. Ситуация с правами человека в России становится все более ужасной с каждым днем. Забавно, что в то время как Путин выражает беспокойство по поводу судеб россиян в Украине, он ежедневно демонстрирует презрение в отношении прав сограждан в самой России», – отметил Крамер в комментарии «Голосу Америки».
Директор Евразийской программы в Международном республиканском институте Стивен Никс разделяет оценки главы Freedom House, заявляя, что новые законы по давлению на СМИ и блогеров не выпадают из общей картины того, как российские власти сегодня контролируют общество. Кроме того, эксперт связывает разработку и принятие закона об экстремизме с событиями в Украине.
«Этот закон также стал завершительным элементом плана Путина, над которым он работал долгое время. О законе стали поговаривать как раз-таки со времен второго Майдана. Закон стал прямой реакцией на испытываемый Кремлем страх по поводу подъема демократии в Украине. Именно в то время Госдума начала работу над этим законопроектом. Поэтому я убежден, что эти события взаимосвязаны», – сказал Стивен Никс.
