Первым начал британский премьер-министр Дэвид Кэмерон. «Невозможно себе представить», что Британия продаст России военный корабль, заявил он.
Сразу же после его заявления президент Франции Франсуа Олланд подтвердил, что он намерен сделать именно это. Франция поставит российскому флоту вертолетоносец типа «Мистраль», подчеркнул он. Затем один из его собратьев по партии нанес по британцам ответный удар. «Это ложная дискуссия, навязанная лицемерами, — сказал он. — Достаточно посмотреть, сколько [российских] олигархов нашло убежище в Лондоне, чтобы понять, что Дэвиду Кэмерону нужно начать уборку со своего собственного двора».
Что хуже? Как Франция, продавать России корабль, который она может использовать против союзников НАТО на Балтийском или Черном море, или, как Британия, настаивать на своем праве отмывать российские деньги на финансовых рынках Лондона? Это была забавная перепалка, как минимум, потому, что она вполне отвечала определенным стереотипам: Британия против Франции, бесчестные банкиры против циничных политиков. Этот спор привлек к себе много внимания на фоне европейских дискуссий о том, как следует отвечать на российскую агрессию на Восточной Украине.
Однако в определенном смысле подобные скандалы маскируют реальную природу российского влияния в Европе. Дело в том, что сильнее всего политическое влияние России чувствуется не в таких сравнительно крупных странах, как Британия и Франция, где, по крайней мере, вещи этого рода открыто обсуждаются, а в относительно слабых государствах, где внешнеполитической дискуссии практически нет.
Это влияние нельзя считать непосредственным следствием размера России или ее богатства. Российское население составляет 142 миллиона человек. Это меньше, чем в Нигерии или в Пакистане, и примерно столько же, сколько в Британии и Германии вместе взятых. Российская экономика примерно равняется по размеру итальянской. Европейский Союз, в котором живут 500 миллионов человек, отправляет в Россию лишь 7% своего экспорта. Как это ни странно, Германия сейчас больше торгует с Польшей, чем с Россией.
Тем не менее, Россия обладает политическим влиянием в Европе благодаря своим европейским деловым партнерам — крупным компаниям, обычно связанным с нефтью и газом и делающим щедрые пожертвования политическим партиям. Все 100 тысяч немецких торговцев и промышленников, ведущих дела в Польше, вместе взятые не могут сравниться по влиятельности с одним главой E.ON Ruhrgas — компании с серьезными инвестициями в Россию и с серьезными российскими инвестициями. Все итальянские экспортеры вина и сыра вместе взятые не значат в политике столько, сколько глава Eni — итальянской государственной газовой компании, крупнейшего покупателя российского газа. Аналогичным образом, мнение разгневанных и горюющих родственников жертв падения малазийского авиалайнера, в конечном итоге, может значить для голландского правительства меньше, чем мнение Royal Dutch Shell с ее инвестициями в Россию — хотя я надеюсь, что это не так.
Русские, начав в 1990-х годах вести дела в Европе, быстро оценили значение корпораций с хорошими политическими связями и принялись приобретать их акции. Принадлежащая государству российская нефтяная компания Роснефть, подпавшая теперь под американские санкции, недавно купила 13% итальянского производителя шин Pirelli. Глава Роснефти, который теперь не сможет получить визу в Соединенные Штаты, входит в совет директоров Pirelli. В прошлом году российский президент Владимир Путин лично посетил Италию и объявил о создании специального российско-итальянского инвестиционного фонда объемом в миллиард евро. В результате именно Италия — а не Франция, не Британия и не Германия — наиболее старательно блокирует санкции против России и активнее прочих поддерживает российские «интересы» на Украине.
Особенного внимания заслуживают действия России в Юго-Восточной Европе. В Сербии, пока не состоящей в Европейском Союзе, российские фирмы контролируют важнейшие нефтегазовые компании. Венгрии Россия обещала крупные инвестиции в ядерную отрасль, и это, по-видимому, убедило Будапешт молчать об Украине. В Греции Газпром попытался купить государственную газовую компанию, однако Евросоюз в последний момент блокировал эту сделку, сославшись на антимонопольное законодательство.
Часть этих капиталовложений связана с российским планом строительства «Южного потока» — трубопровода в обход Украины. Однако они также помогают Москве обретать политическое влияние на страны, имеющие право блокировать решения ЕС, и мешать вступлению некоторых стран — например, Сербии — в Евросоюз. Какова основная цель русских? Это, безусловно, не деньги — в противном случае они не стали бы вкладываться в бедные рынки (и тем более переплачивать на этих рынках), а политика. Россия хочет ослабить Европейский Союз и не позволить ему иметь собственный внешнеполитический курс, а также — в первую очередь — единую стратегию на российском направлении.
Именно ради этого Россия поддерживает в Европе ультраправые антиевропейские партии, способные играть подрывную роль в Европейском парламенте, и ведет информационную войну на нескольких уровнях. Однако влияние денег сильнее всего в небольших странах и российские политические инвесторы это прекрасно понимают.
Энн Эплбаум (Anne Applebaum)