До Крыма все «сотрудничали с русскими». До середины 2016 года была неразбериха с этим прошлым. Санкции почти не изменили «режима сотрудничества».
Александр Морозов продолжает вести дневник философа и политметеоролога
Начиная с выборов в США, происходят очень важные изменения, которые даже трудно точно описать и назвать. Внешне это выражено в том, что люди, которым вменена коммуникация с русскими, теряют посты. И все это сопровождается публичными скандалами. Речь идет не о том, что люди сотрудничали злонамеренно, а теперь уже просто о том, что называется на русском бандитском языке «зашкваром».
Никто не сомневался в лояльности Флинна, но он ушел из-за «контактов». На днях ушел в отставку вице-спикер Сейма Литвы. Он ушел потому, что литовские спецслужбы отказали ему в допуске к секретным данным, а список тех русских, с которыми он в разные годы дружил, не содержит ничего особенного — представители российских госкорпораций в Литве, мутные русские местные бизнесмены и т.д. Недавно вскрыли почтовый ящик авантюриста, работавшего на Кремль в четырех странах — Польше, Чехии, Словакии, Венгрии, да еще и на Балканах. Выяснилось, что российский бизнесмен Малофеев обсуждал или проводил какие-то операции на выборах в Боснии, на выборах в Польше.
Малофеев — это как бы крайний пример откровенно подрывных действий на территории других стран. Но, глядя в эту переписку и зная атмосферу русских дел в Европе, понимаешь: ведь стратегия и тактика Малофеева ничем не отличается от действий десятков и сотен подобных акторов за пределами РФ. До Крыма все это выглядело как доброкачественная «поддержка интересов» для всех тех, кто вступал в сотрудничество с такими людьми. А теперь начинается «ретроспекция».
Во что вляпались те, кто участвовал в «Петербургском диалоге», в Валдайском клубе, в «Диалоге цивилизаций» и десятках и сотнях программ, где русские то ли платили, то ли создавали преференции, то ли просто оказывали какую-то разовую услугу? Мне рассказывали люди из организаций соотечественников (которые довольно рано отказались от сотрудничества внутри программ «Русского мира»), что поначалу они были обмануты всеми этими ранними культурными проектами Никиты Михалкова за пределами РФ. Они искренне поддержали его обращение к потомкам старой эмиграции. Но уже около 2008 года они почувствовали, что их начинают застраивать в какую-то идеологическую систему поддержки Кремля. Многие даже продолжали ездить в Москву на съезды соотечественников, но внутренне — уже наблюдателями. Они уже тогда решили, что это «новый Коминтерн» и брать гранты там нельзя. А другие радостно продолжали брать — и поплыли вместе с Кремлем в направлении Крыма.
* * *
Но все эти политические, гуманитарные и медийные контакты далеко уступают масштабам взаимодействия по бизнесу. Миллионы людей по всему миру втянуты были в «русские деньги» больше десятилетия. Ведь так называемый вывод капиталов за рубеж, происходивший в огромных масштабах, а затем частично реинвестированный обратно в страну через офшоры, а частично шедший на приобретение разной инфраструктуры за пределами РФ (фирмы, доли в бизнесе, недвижимость, яхты и т.д.), — вся эта гигантская машина прокачки денег путинского корпоративного государства — она ведь обслуживалась миллионами людей в качестве контрагентов: это были юристы, дельцы разного масштаба, политики, депутаты, деятели кино и культуры, переводчики и т.д.
В результате — на момент Крыма — имелось огромное стихийное лобби. Это не значит, что люди были буквально «прокуплены» (если описывать этот процесс на антикоррупционном языке). Люди просто «сотрудничали» и получали разного рода бонусы от этого сотрудничества. Речь идет не о «вербовке», а о психологическом феномене. Любой из нас, однажды получивший деньги от богатого друга юности, потом — даже критически относясь к нему — все же сохраняет публичную лояльность. Кто же захочет громко кричать о злодеяниях человека, благодаря которому ты, допустим, заработал на новый дом? Ты просто промолчишь…
* * *
Иначе говоря, около десяти лет — примерно с 2004 года, после отъема ЮКОСа и дальше, — российская экономика «прогревала» труднооценимые по масштабу зарубежные слои. Речь не шла ни о какой коррупции в узком смысле. Конечно, с той стороны учитывалось, что это экономическое взаимодействие с особым типом «восточной» экономики, где все сопровождается «благодарностями», «откатами», обменом различными бонусами и преференциями, банями, охотой на архаров с вертолетов и т.д. и т.п. Но это не было криминалом, а просто закладывалось с той стороны в качестве «специфики». Россия — вовсе не единственная экономика с таким укладом. Это было в первичном смысле партнерством. Крупнейшие мировые компании открывали в России офисы и производства. До недавнего времени это была привилегированная экономика, включенная в контур БРИКС.
И вот весь этот результат десятилетнего «прогревания» Крым превратил в проблему. Очевидно, что Путин этим «крымом» произвел одномоментную мобилизацию в среде тех, кто участвовал в этом партнерстве. Он поставил всех этих «партнеров» перед необходимостью самоопределиться. Путинское словечко «партнеры», произносимое им с иронией, часто относят к дипломатическому словарю. Но реально Путин имеет в виду других партнеров — миллионы людей, которые получили большие бонусы от десятилетнего сидения на русских контрактах, русских деньгах и разных взаимодействиях с русскими.
* * *
Теперь у этих «партнеров» большие проблемы. И надо со скорбью заметить, что проблемы не из-за Крыма (как такового), не из-за режима санкций и контрсанкций, не из-за двусмысленности участия в токсичных проектах с русскими в прошлом. Проблема целиком заключена в том, что Путин не хочет остановиться.
Вся эта огромная среда с облегчением вздохнула бы, узнав, что Путин «переписал актив на себя» (Крым) и на этом остановился.
Но весь период 2014—2017 годов сохраняется и даже наращивается крайняя двусмысленность: «Боинг» сбил не Путин, а какие-то люди, мобилизованные бизнесменом Малофеевым, Немцова убил не Путин, а какие-то чеченские силовики, атаковал серверы Демпартии тоже не Путин, а какие-то хакеры-добровольцы, возможно, русские, а возможно, и нет (но с русских серверов), мятеж в Черногории организовал не Путин, а какие-то неизвестные лица, проект развала Украины как государства и создания «Новороссии» организовал не Путин, а, допустим, Глазьев, пророссийские демонстрации в странах Европы организовал какой-то Усовский (собирая деньги на это с патриотических российских бизнесменов), а не Путин. И так далее.
Список теперь растет каждый день. При этом ведь Кремль реально ни от чего этого не дистанцируется с той энергией, которая была бы понятна его так называемым «партнерам». Вокруг любого из этих событий Кремль проводит не расследование, а двусмысленную игру, отчетливо читающуюся как «покрывательство» всех этих «своих людей».
И таким образом десятилетнее «экономическое прогревание» на глазах трансформируется в «вовлечение в соучастие». Теперь все оглядываются назад и спрашивают себя: а с кем мы «партнерствовали»? Может быть, это была русская разведка? Или с самого начала это была только приманка для включения нас в недобросовестный лоббистский контур?
* * *
Здесь есть огромная пугающая новизна. Все, что происходит на наших глазах вокруг Госдепа, вокруг пророссийских политиков в Европе, обнажает сложную проблему: происходит размывание границ лоббизма, партнерства, шпионажа, пропагандистского влияния, коррупции.
Создается ситуация, при которой невозможно отличить доброкачественное партнерство от соучастия в политике, размывающей «границы допустимого». Еще вчера вы были «христианским демократом», строившим партнерство с РФ. А сегодня вы — просто молчаливый соучастник размывания самих норм европейской политической культуры. Вы не просто стыдливо молчите, отказываясь от оценки действий Кремля. И даже наоборот. Так сказать, «храня верность» результатам прошлого партнерства с Кремлем, вы даже возвышаете скептический голос: а что здесь такого уж криминального в политике Путина? Ну и другие так делают: «Санкции неэффективны, Крым, откровенно говоря, всегда был русским».
И если можно как-то окинуть взглядом всю так называемую кремлевскую пропаганду за рубежом как совокупность деятельности московских агентств и европейских малопосещаемых сайтов левых и правых критиков американской гегемонии, которые на этой почве симпатизируют Путину, — то вот окинуть взглядом гигантскую «корневую систему» Кремля в западных экономических практиках совершенно невозможно. Она не поддается никакой оценке. И не поддается никакой оценке та трансформация, а точнее говоря, то растление не только собственного населения, но и больших кругов на Западе, которое произвел Кремль за десять лет.
Мне три года назад казалось, что Путин создает какой-то правый Коминтерн, я писал об этом. Теперь его часто называют «черным Коминтерном». Но я думаю, что ситуация гораздо сложнее и хуже. «Путинский Коминтерн» — это довольно незначительный и хорошо видимый оголовок гораздо более масштабного процесса, который происходит на других этажах европейской жизни, где люди, никак не втянутые в ультраправую или ультралевую политику, сохраняют молчание в отношении действий Кремля. Осуждая его, тем не менее остаются лояльными. Доброжелательно ждут, когда Путин «вернется к европейской норме партнерства». Эти люди не могут и не хотят видеть, что двусмысленность, поддерживаемая Кремлем в вопросе об ответственности за убийства, за парамилитарные отряды, за наемников, за дестабилизацию в малых государствах, — это не какой-то временный феномен. Это «так и задумано». И так оно и будет дальше.
Владимир Путин и Майкл Флинн на юбилее телеканала Russia Today, декабрь 2015