США и Турция достигли договоренностей о совместных действиях против Исламского государства на севере Сирии.
28-го февраля турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган в интервью газете “Хюрриет” говорил о готовности Турции принять участие в операции по освобождению Ракки при условии договоренности с США и Россией. Вскоре командующий американскими силами в Ираке и Сирии генерал-лейтенант Стивен Таунсенд прямо заявил о ведущихся переговорах. Что эти переговоры оказались результативными подтверждают события последних дней. В ходе успешного наступления на Манбидж турецкие войска входили в соприкосновение с курдскими силами. Сообщений о серьезных столкновениях между турками и курдами не было, что свидетельствует об определенной координации между ними, невозможной без посредничества американцев, которые имеют значительное влияние на лидеров сирийских курдов.
Ситуативное потепление ради референдума и усиления эмиграционного контроля
Впору говорить о начале потепления в отношениях между двумя давними союзниками, стремление к чему уже давно выказывали и США, и Турция. Последние пару лет сигналы с обеих сторон стали регулярными, турецкая сторона заметно снизила градус критики действий американской коалиции в регионе, США выступили с заявлениями в поддержку Эрдогана во время попытки военного переворота в июле 2016-го года. Обращаясь уже к новой американской администрации, в середине января этого года министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу на страницах “Вашингтон Пост” призывал восстановить взаимное доверие и возобновить сотрудничество, в том числе военное.
Условия для нормализации отношений сложились действительно удачные. В силу внутриполитических причин Дональд Трамп не может пойти на сближение с Россией, и поэтому ему нужны другие союзники на Ближнем Востоке, а для Турции союз с США даёт большую свободу действий в Сирии и Ираке. В феврале обострились отношения Турции с Ираном, что позволяет Эрдогану поддержать жесткую позицию Трампа в отношении Тегерана. И США, и Турция стремятся укрепить связи с аравийскими монархиями, и действуя совместно они смогут добиться результата с меньшими затратами. Сближение Вашингтона и Анкары сегодня выгодно обеим сторонам, его также будут приветствовать их союзники и партнеры — напряжение в двусторонних отношениях создавало избыточную дипломатическую нагрузку на структуры НАТО, которые нередко вынуждены были сглаживать остроту противоречий, и усложняло ситуацию на Ближнем Востоке.
Однако предсказать результат диалога непросто. Дело в том, что, хотя Ближний Восток — главная точка соприкосновения интересов двух государств — остается исключительно важным для обоих, в настоящий момент и Трамп, и Эрдоган рассматривают его сквозь призму внутриполитических проблем, воспринимают как инструмент внутриполитической борьбы. Для администрации Трампа Ближний Восток неразрывно связан с, пожалуй, единственной внятной целью внешней политики — борьбой с радикальным исламским терроризмом. Но на самом деле эта цель для американского президента лежит во внутриполитической плоскости, ведь исламская угроза — один из ключевых факторов консолидации его электората. Потому в ближневосточном регионе его пока интересует лишь обоснование террористической угрозы, которая требует усиления эмиграционного контроля в США, а не решение региональных противоречий и обустройство разрушенного войнами пространства.
Для Эрдогана на первый план вышел апрельский референдум, который — в случае успеха — наделит его как президента беспрецедентными полномочиями, позволит консолидировать власть в своих руках. Эрдогану, наоборот, нужны немедленные результаты, победы, — в Аль Бабе, Манбидже или Ракке, — одержанные до референдума, и способные окончательно склонить общественное мнение в его пользу. Цели США и Турции не просто не совпадают — они лежат в совершенно различных плоскостях, сопряжение которых возможно лишь в текущем политическом моменте. Это значит, что и компромисс, который может быть достигнут сегодня, скорее всего проживет очень недолго, пока не изменяться приоритеты двух президентов.
Сирия, Гюлен и дефицит доверия
Ситуация усугубляется тем, что между США и Турцией остается ряд проблем, устранить которые в обозримом будущем вряд ли удастся. Во-первых, стороны расходятся в оценке места и роли курдов в Сирии. США сделали ставку на Демократические силы Сирии (СДС), в которых вооруженные формирования сирийских курдов составляют большинство. По мнению Вашингтона, именно СДС должны сыграть главную роль во взятии Ракки. В Анкаре с такой постановкой вопроса категорически не согласны. Турция считает курдские отряды в Сирии террористическими, и не приемлет никакого сотрудничества с ними. В середине февраля, в ходе переговоров с американцами, турецкий генштаб представил собственный план взятия Ракки, в котором наряду с американскими и турецкими спецподразделениями должны были участвовать про-турецкие отряды туркоманов и арабов-суннитов. Участие в операции курдов турецкой стороной не предполагалось.
Во-вторых, для Эрдогана остается серьезным раздражителем Фетхуллах Гюлен, нашедший убежище в США. Беглый проповедник официально назван в Турции вдохновителем и идеологом неудавшегося переворота, его сторонники подвергаются увольнениям и арестам. Анкара еще в июле 2016 года обращалась к американским властям с требованием выдать Гюлена по обвинению в подготовке мятежа, но американская сторона до сих пор не приняла никакого решения, по существу. Эрдоган требовал экстрадиции в личных разговорах и с Бараком Обамой, и с Трампом, и, хотя последний обещал внимательно рассмотреть вопрос, вероятность положительного решения невысока. Ведь выдача видного общественного деятеля, имеющего много сторонников во всем мире в Турцию, где ему грозит длительное тюремное заключение или даже смертная казнь (если будет принято решение о ее возврате для мятежников), может серьезно ударить по имиджу США.
Наконец, несмотря на повторяющиеся с обеих сторон призывы к восстановлению доверия, как раз его дефицит продолжает оставаться серьезной проблемой двусторонних отношений. Американцы открыто обвиняют Эрдогана в авторитарных замашках и сворачивании демократии, а для нынешней американской администрации еще большее недоверие к Анкаре вызывает исламистская идеология правящей Партии справедливости и развития (ПСР). Турецкое руководство опасается, что США попытаются устроить смену режима, чтобы отстранить от власти неудобного руководителя. В Турции широкое распространение получила точка зрения, согласно которой за попыткой переворота в 2016 году стояли американские спецслужбы, в пользу которой опосредованно высказываются и руководители страны. Очевидно, что в виду приближающегося референдума страх перед американским вмешательством не ослабевает, усиливая сомнения в полезности сотрудничества с США в Сирии: ведь американцы могут втянуть Турцию в кровопролитные бои в Ракке и окрестностях, что неизбежно приведет к падению престижа руководства ПСР дома.
Таким образом, нынешнее потепление в отношениях представляется тактическим шагом. Ситуативная коалиция позволит решить краткосрочные задачи. Администрация Трампа получит отсрочку, необходимую для разработки ближневосточной стратегии, которой у нее пока очевидно нет. Эрдоган может рассчитывать на благоприятное для себя развитие ситуации на сирийском фронте в преддверии референдума. А это значит, что уже к концу весны ценность достигнутых договоренностей будет исчерпана, и малейшего кризиса будет достаточно для нового охлаждения отношений.
Украине — ничего, России — ожидание референдума
Что принесёт новый этап американо-турецких отношений Украине? Практически ничего. Да, на время затянется один из разрывов в ткани отношений между странами Запада — нашими союзниками в нынешнем кризисе. Но, с одной стороны, останется еще немало подобных разрывов, а, с другой, противоречия Вашингтона и Анкары не представляли существенной угрозы ни для США, ни для Запада, и им хватало ресурсов чтобы держать руку на пульсе Украины. К тому же, обе страны — и США, и Турция — занимают дружественную позицию по отношению к Киеву, и потому изменений в их политике также ожидать не следует. Не будет изменений и в вопросе Крыма. Вашингтон и Анкара официально поддерживают территориальную целостность Украины и однозначно высказываются о принадлежности полуострова Украине. Это не означает что США и Турция будут выступать единым фронтом в своей политике в отношении самого Крыма — слишком разные у них здесь интересы. Но обе страны не признают полуостров российской территорией, и на эту позицию никак не повлияет характер отношений между ними.
Другое дело, отношения Анкары с Москвой — здесь подвижки возможны. Нормализация отношений между Турцией и Россией не устранила фундаментальных противоречий, прежде всего, в Сирии. Турцию не устраивают российские планы федерализации Сирии, и особенно — наделения курдов автономией, а также продолжающаяся поддержка режима Башара Асада. В Турции есть немало политиков, в том числе в ПСР, которые недовольны сближением с Москвой. Когда удар российской авиации, нанесенный 9 февраля в районе города Аль Баб, привел к гибели четырех турецких военнослужащих, призывы к пересмотру отношений звучали как от союзников турецкого президента, так и от его противников. Однако, пока достигнутые с США договоренности будут восприниматься лишь как тактические, Эрдоган не пойдёт на сворачивание сотрудничества с Россией, предпочитая в сирийской проблеме балансировать между Москвой и Вашингтоном. Только в случае победы на референдуме, её признания со стороны США и формирования партнерских отношений с администрацией Трампа, Турция начнёт отказываться от сотрудничества с Москвой: сначала в Сирии, а затем – и в других масштабных политических и экономических проектах.
Виктор Константинов,
доцент Института международных отношений КНУ им.Т. Шевченко