Консенсус путинских элит кончился, это мне кажется естественно-научным фактом
О распаде государственных институтов в современной России рассказал политолог Дмитрий Орешкин.
– Расследование по делу об убийстве Бориса Немцова сопровождается многочисленными сливами в прессу якобы от источников в правоохранительных органах, знакомых с ситуацией. Многие политологи, журналисты, блогеры констатируют начало войны между двумя опорами престола – федеральными силовиками и кадыровцами. Популярно мнение, что отход следственной группы от версии убийства Немцова по найму может означать победу кадыровцев над федеральными силовиками. Об этом может свидетельствовать и очередное награждение Кадырова орденом. Как вы считаете, эта междоусобная борьба действительно происходит?
– То, о чем вы говорите – это тот самый дым, который может быть от огня, а может быть и без огня. Путин привел страну в такую точку, когда надо принимать какое-то фундаментальное решение – остаемся мы жить среди цивилизованных стран или мы опускаем железный занавес и самоизолируемся. Но это конфликт между европейским выбором и султанским выбором.
Напрямую к вашему вопросу это не относится, так как вы хотите, чтобы я прокомментировал конфликт между двумя направлениями султанского выбора, между кадыровским султанатом и лубянским султанатом. Тут я не имею никаких прямых сведений и могу лишь предполагать. В моем представлении всегда есть какая-то конкуренция за право убивать, за право быть свободными от законного преследования. Понятно ведь, что те, кто убил Немцова, рассчитывали, что им за это ничего не будет, что их отмажут, как было всегда для них.
Я думаю, что поймали тех, кто к этому преступлению какое-то отношение имел, стрелял или был близок, хотя Бог знает. Для меня важно вот что: в стране пропало государство как система институтов. Оно окончательно приватизировано какими-то группами, которые сами осуществляют насилие по своему усмотрению. Это даже не сталинский вариант, когда Сталин велел убить и по его приказу убивают. Я вовсе не думаю, что Путин велел убить Немцова, также как я не верю, что Путин велел убить Анну Политковскую или Наталью Эстемирову. Есть другие люди, которые с удовольствием велят и с удовольствием убивают.
Ведь может быть ситуация, когда само государство становится террористическим, превращается в мафию, где один человек определяет, что есть закон, а что нет. Это сталинский вариант. А есть вариант, при котором государство превращается в ассоциацию мафий и каждая мафия играет какую-то свою игру, и кто первый добежал до главного – тот и прав. Похоже, мы получаем сейчас конфедерацию мафий, когда непонятно, кто убивает в каждом конкретном случае, то ли это люди кадыровские, то ли это люди лубянские, то ли это просто кто-то вылез со своей частной инициативой.
В любом случае, это уже не государство, это какое-то новое явление, о котором еще будут писать исследователи.
Консенсус путинских элит кончился, это мне кажется естественно-научным фактом. Он кончился в разных плоскостях. Происходит развал институтов и системы ценностей. И я думаю, это необратимо, это начало конца российской государственности.
– Можно ли сравнивать сегодняшнюю путинскую Россию с феодальным обществом, где тоже отсутствовало национальное государство как таковое, где оно заменялось сложной системой вассального подчинения, где тоже постоянно происходили конфликты между разными частями аристократической элиты?
– Да, в чем-то это похоже на феодализм. В некотором смысле это можно считать прогрессом по сравнению со сталинской эпохой, когда государство было рабовладельческим, не давало людям вообще никакой свободы. Государство такой модели давало лишь угол и кусок хлеба, и если ты хороший раб, тебе давали лучшую пайку – зарплату не в 200 рублей, а в 250, а если ты плохой раб – тебя сажали за тунеядство. На смену этому пришло что-то похожее на феодализм. Какие-то признаки феодализма у нас есть.
Но самое маленькое феодальное государство отличается от самой большой мафии тем, что даже в феодальном государстве существуют прописанные на бумаге законы и ограничения, которые это государство вынуждено соблюдать. Английский король Иоанн Безземельный соблюдал Великую хартию вольностей, и был специальный орган, который следил за соблюдением этих кондиций. Но у нас сейчас нет и этого.
В конфедерации мафий никакой закон, даже феодальный, того же Кадырова не сдерживает. Кадыров может убить, кого хочет, может вести свою внешнюю политику, может проводить свою религиозную политику, может заставлять женщин носить хиджаб, а может и не заставлять, вне зависимости от того, что думает об этом Верховный суд России. Мафия живет по неписанным законам, по понятиям.
– Таким образом, целью российского протестного движения, по сути, является восстановление государства в его нормальной форме, не в феодальной, рабовладельческой и не в формате конфедерации мафий?
– Да, конечно, требование соблюдения законов, честных выборов, независимого суда, требование того, чтобы не было произвола, чтобы не убивали на улицах – это требования, по сути, восстановления нормально функционирующего государства. И здесь абсолютно прав Михаил Ходорковский, который говорит, что самое главное – вернуться к правовым основам.
Нормальное государство – это когда люди, имеющие власть, люди с пистолетами, соблюдают законы. Но они считают, что законы – это для лохов, правила дорожного движения – это для лохов, а настоящие люди должны ехать по встречке с мигалкой. Кстати, вот именно эта черта в культурном плане как раз абсолютно феодальная – если едет местный феодал или тем более король, простой люд должен остановить свои повозки, освободить дорогу и встать на обочине на колени. Примерно то же самое и сейчас: мент в громкоговоритель приказывает людям прижаться на машине к обочине, потому что едет кортеж. И мало кто задумывается, что это элемент феодальной культуры – не политики, не экономики, а именно культуры.