Не стало Льва Дурова, по-настоящему народного и любимого артиста. За его плечами - две сотни ролей. Он мог всё: заставить любить и ненавидеть, плакать и смеяться. И всегда повторял: главное - не стареть сердцем. Сам из легендарной цирковой династии, он до последнего сохранял юношеский задор. Недавно Лев Константинович попал в больницу. Врачи делали всё, что могли. Но этой ночью сердце остановилось. Льву Дурову было 83...
“Я стал, думаю, как полагается с возрастом, чуть мудрее и чуть глупее. Возраст не прибавляет особенно много. С одной стороны, говорят – ой, старость! Ничего хорошего в старости нет, поверьте мне. Не верьте никому, кто говорит, что это замечательное время. Это ложь. Прибавляются болячки, всякие гадости. У меня все проходило безболезненно довольно. И в кино тоже так же”, – говорил Лев Дуров.
Так уж получилось, что это интервью Льва Дурова стало одним из его последних откровенных рассказов о себе, о профессии, которой он посвятил всю жизнь, да и в целом об уроках его непростой, но, для нас, зрителей, такой блистательной жизни. Ведь так умереть на экране мог только большой мастер — одним выражением лица рассказав всё о жизни человека. А так жить на сцене мог только лицедей по призванию, чей талант не умещается в скобках между трагедией и комедией.
Он называл себя лефортовской шпаной. Смеясь, рассказывал, как когда-то к маме стояла очередь из жалобщиков на его проделки. Но именно благодаря взрывному характеру и внутренней свободе однажды его позвали в театральную студию. И Дуров с головой ушёл в это новое пока ещё увлечение.
“У меня был аттестат эротически-сексуальный. Там были одни бюсты сверху донизу. Ни одной четверки, пятерки не было, а с таким аттестатом куда? Только в артисты. Конечно, никто не верил. У меня кликухи были Седой, Швейк и Артист. Седой в артисты подается – все смеялись. Никто не верил. А я поступил сходу!” – вспоминал актер.
В тяжёлый момент он не изменил режиссёру Анатолию Эфросу, когда того выгнали из Ленкома, и вместе с ним ушёл в Театр на Малой Бронной, на сцену которого выходил, пока были силы. И кем только не был Лев Дуров за свою актерскую жизнь! Среди двух сотен его ролей – ударники труда, милиционеры, лейтенант мушкетеров. Любимец и герой всех мальчишек 80-х — Сан Саныч из “Не бойся, я с тобой”. И, конечно, роль на все времена – обаятельный обитатель Простоквашино.
И неважно, как долго он находился в кадре, Дуров всегда был убедителен, самобытен и взрывоопасен. И требовал от режиссёров: все трюки буду выполнять только сам! Не хотел, чтобы кто-то рисковал жизнью ради его роли.
“И горел, и выскакивал из поезда на ходу, и прыгал на ходу — что только не делал! Снялся каскадер без меня втайне, а потом режиссер говорит: я тебе кое-что покажу. Ну, говорил же, не снимайте. Не похоже и плохо, я все сам сделаю. И делал все сам. Это просто безрассудство. Это не то что я такой храбрый — это безрассудный”, – говорил Лев Дуров.
Он признавался, что среди десятков своих фильмов особенно любил по повести Валентина Распутина “Прощание с Матёрой” – о расставании с деревней, которой суждено стать водохранилищем. Говорил, как это важно — хранить память о собственной земле.
Друзья говорили, что самой страшной пыткой для Дурова могло стать только расставание с профессией — невозможность выходить к зрителям. Его называли и вечным двигателем, и метеором. Но главное и неизменное — все последние годы — дед. Не из-за возраста. Из уважения. “Дед” всегда жил и работал на износ. По-другому не умел.
Над его шутками смеялся до слез любимый учитель Эфрос. На его розыгрыши попадался сам король жанра Юрий Никулин. А в его обаяние не могли не влюбиться миллионы. Какую бы, большую или маленькую, роль не играл, какую бы актёрскую байку не рассказывал, он всегда был бесконечно родным.
“Что такое счастье, никто не знает. Это такая ноша, вещь… Я видел однажды одного счастливого человека — немца в Болгарии, на пляже. Он радовался всему. Он пил пиво и ржал на весь пляж! Сосиску ел — у-ху-ху! Немцы зарывались в песок, отрекаясь, что, мол, это не наш. Когда увидел, думаю: вот это самый счастливый человек. Не дай бог, быть самым счастливым человеком. Счастье должно перемежаться и с несчастьями. Тогда гармония, а когда только счастье – это несчастье”, – говорил Лев Дуров.