Фильм «К звездам» — научная фантастика режиссера Джеймса Грэя об астронавте, который отправляется к границам Солнечной системы в надежде встретить своего отца. Главную роль в картине сыграл Брэд Питт, он же выступил продюсером фильма.
Бред Питт ответил на вопросы издания Meduza
— На каком этапе и как вы решаете, что будете не только сниматься в картине, но и продюсировать ее? Или наоборот — не только продюсировать, но и снимать?
— Честно? Решаю я с самого начала и всегда при этом чувствую, что гадаю на кофейной гуще. Буквально тычу пальцем в небо: получится, не получится. Никакой строгой науки за этим нет. Отправлюсь в это путешествие, а там посмотрим. Вот настолько это просто. Если я чувствую, что мне нужно принять в этом участие, то иду на все. Я наркоман качества, мне необходимо, чтобы фильм делался на самом высшем уровне, ни на какие компромиссы я не иду. Никаких уступок. Ни шага назад.
— О каком именно качестве вы говорите?
— Вы же отличите шелк от дешевого полиэстера, на вид и на ощупь? У фильмов тоже есть своя текстура, ее тоже можно почувствовать. Причем ощущается это и в самой картине, и в том, как она упакована, как ее подают и продают. Важен каждый нюанс.
— Довольны ли вы результатом работы — фильмом «К звездам»?
— Не уверен, что вообще бываю довольным хоть каким-то своим фильмом. Но могу вас уверить: ничего сложнее в моей актерской биографии до сих пор не было. Я не о съемках, а о том, как собрать все элементы воедино, в цельный фильм, — невероятно деликатная работа. Добавляешь какую-то склейку, немного закадрового голоса, несколько звуков музыки — и вот уже что-то получается. При этом ты понимаешь: стоит нарушить хрупкий баланс — и все покатится под откос. «К звездам» доказал, что я многого не знаю о кинематографе, что мне еще учиться и учиться, и это прекрасно. Этот фильм много раз меня удивлял. Чего еще желать?
— До какой степени история взаимоотношений взрослого сына и отца — ваша история?
— Это волнует меня – неспособность признать свою слабость или поражение и вместе с тем необходимость прийти к миру с самим собой, увидеть собственные раны, избавиться от сожалений, быть честным. Путешествие к Нептуну — это путешествие вглубь собственной души. Помог ли этот опыт открыть самого себя для близких людей, почувствовать по-новому связь с моими детьми? Надеюсь. В любом случае этот сюжет говорил со мной о чем-то очень важном.
— Это связано с возрастом?
— Уверен, что да. Мы всю жизнь выстраиваем вокруг себя искусственную конструкцию, фасад, за которым прячемся. Мне нужно было разрушить его, обнажить свою уязвимость. Перестать скрываться за собственным эго, все более старым и ворчливым.
— Вы говорите об уязвимости, пару раз за фильм ваш герой плачет. Это сложно дается вам на площадке?
— Для меня заплакать перед камерой по-настоящему — большая проблема. Да и в жизни дело непростое, но это моя работа. Важны же не сами слезы, а нечто другое. Сценарист пишет текст, и тебе необходимо, чтобы эти значки на бумаге стали личным переживанием. У каждого из нас есть свои раны, затаенная боль, мы всю жизнь стараемся скрыть их от окружающих. Моя работа — обнажить, показать их. По-настоящему. Если правды не будет в том, что я играю, вы тоже ощутите фальшь, поэтому в моих фильмах все всегда по-настоящему. Даже если я на самом деле не плачу. Надеюсь, что это чувствуется.
— Вы теперь член того невидимого клуба, где состоят крутые парни, игравшие астронавтов.
— Точно! Только девчонки в этом клубе тоже состоят, не забывайте Сандру [Буллок]. Спасибо Джеймсу, что позвал меня. У него особенное чувство космоса, и он не полагается на одни только компьютерные эффекты. Конечно, мы не по-настоящему в космос летаем, это лишь кино. Но у нас было много потрясающих костюмов и декораций, благодаря им мы чувствовали, что все происходит по-настоящему. Ты актер, а значит, мечтаешь побывать там, где ты никогда не бывал; в моем случае это космос. Но и сам опыт этого фильма, его центральная идея очень сильно на меня подействовали.
— Как бы вы сформулировали эту идею?
— Джеймс Грэй иногда цитировал Артура Кларка, очень важную его мысль: одно из двух — или в космосе есть другая разумная жизнь, или мы абсолютно одиноки, и каждый из этих вариантов довольно страшен. Возможно, инопланетяне мудры, прекрасны, помогут нам эволюционировать и многому научат, а возможно, напротив, они захотят нас уничтожить и придется с ними воевать.
Меня только сейчас поразило, что мы, скорее всего, одиноки во Вселенной. Это одиночество — именно то, что я играл в «К звездам». Ведь, кроме всего прочего, одиночество — универсальное чувство, мы все проходим через него; рождаемся одни, уходим из жизни одни. Как бы я хотел уйти из жизни с достоинством, приготовиться к этому и принять это — быть таким, как Дэвид Боуи или как Джордж Харрисон! Надеюсь, у меня получится.
— Ваш герой отправляется на Луну и Марс, а зрители видят, что после освоения других планет человечество не изменилось к лучшему: оно продолжает убивать себя, сражаясь за ресурсы. Вы смотрите в будущее с таким же пессимизмом?
— Я настроен оптимистично во всем, что касается человечества. Как-нибудь все устроится, мы выживем. Это тоже маятник, нас мотает из стороны в сторону, а жизнь человека на Земле слишком коротка, чтобы можно было что-то понять. Но возможен и более мрачный взгляд. Когда мы работали над «Войной миров Z», то предполагали, что человечество — нечто вроде раковой опухоли на теле планеты. Может, ей удастся вылечиться от нас? И у нее-то все будет в порядке.