Строки эти выглядят эпитафией молодым парням, которые отдают сегодня жизни за Украину в изнурительном противостоянии с российским захватчиком.
Об этом написал на своей странице в Facebook журналист Виталий Портников.
“Осип Мандельштам написал их в 1937-м, в воронежской ссылке, незадолго до своей трагической гибели в ГУЛАГе.
“Наливаются кровью аорты,
И звучит по рядам шепотком:
– Я рожден в девяносто четвертом,
Я рожден в девяносто втором…-
И в кулак зажимая истертый
Год рожденья – с гурьбой и гуртом
Я шепчу обескровленным ртом:
– Я рожден в ночь с второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадежном году – и столетья
Окружают меня огнем.”
Настоящая поэзия – это всегда пророчество. Мандельштам, описывавший страшную судьбу родившихся в конце ХІХ века, предугадал и трагедию родившихся в конце ХХ-го – в конце концов, в “чудовищной” мандельштамовой России и даже рядом с Россией, этой ненасытной воронкой смерти, столетиями ничего не меняется.
В этих же “Стихах о неизвестном солдате’ , написанных за два года до начала второй мировой, Мандельштам оставляет её строгий пейзаж – его современники, увидевшие войну воочию, будут описывать то, что он предчувствовал:
“Миллионы убитых задешево
Протоптали тропу в пустоте,-
Доброй ночи! всего им хорошего
От лица земляных крепостей!
Неподкупное небо окопное –
Небо крупных оптовых смертей,-
За тобой, от тебя, целокупное,
Я губами несусь в темноте –
За воронки, за насыпи, осыпи,
По которым он медлил и мглил:
Развороченных – пасмурный, оспенный
И приниженный – гений могил.
Хорошо умирает пехота,
И поет хорошо хор ночной
Над улыбкой приплюснутой Швейка,
И над птичьим копьем Дон-Кихота,
И над рыцарской птичьей плюсной.
И дружи’т с человеком калека –
Им обоим найдется работа,
И стучит по околицам века
Костылей деревянных семейка,-
Эй, товарищество, шар земной!
Для того ль должен череп развиться
Во весь лоб – от виска до виска,-
Чтоб в его дорогие глазницы
Не могли не вливаться войска?”
Этот вопрос Мандельштама остается без ответа и спустя почти столетие. Войска все идут и идут по пустыне Красной площади, вливаясь в глазницы безмолвной мумии в мавзолее и отражаясь в пустых глазах её словоохотливого преемника. Но поэзия не может, к сожалению, победить зло – она способна лишь к состраданию”, – пишет журналист.