В России по инициативе президента Путина создается национальная гвардия.
Официальные цели новой силовой структуры таковы: “борьба с терроризмом и экстремизмом, охрана государственных объектов, выполнение задач по наведению общественного порядка и сохранения спокойствия в государстве”.
Тем не менее, аналитики высказывают предположения о том, что фактически речь идет о личной охране первого лица России. Если это действительно так, значит, в Кремле всерьез опасаются государственного переворота.
С просьбой прокомментировать это событие СМИ обратились к российскому политологу, журналисту, политическому деятелю Андрею Пионтковскому. Политолог рассказал о признаках “близкого конца” режима Путина, а также объяснил, кто и когда может организовать в Кремле “дворцовый переворот”.
– Американская аналитическая компания Stratfor пришла к выводу, что создание национальной гвардии в России говорит о том, что президент Путин опасается государственного переворота в стране. Вы согласны с такими оценками?
– Да, я тоже считаю, что такая структура создается президентом Путиным из соображений своей личной безопасности.
Если говорить о подавлении каких-то массовых выступлений населения, связанных с понижением жизненного уровня, то, во-первых, они сейчас еще не очень предвидятся, а во-вторых, для этого было вполне достаточно существующих ОМОНов и других войск в составе МВД. Почему это перемещается в новую структуру, которую возглавляет бывший охранник, видимо, человек, лично преданный ему – потому что он опасается не этих угроз. Он опасается тех возможностей, которые могут быть использованы против него другими параллельными структурами – например, армией или структурами его же альма-матер, КГБ.
Иногда сравнивают численность армии с численностью этой новой структуры, национальной гвардии. В армии около 800 тысяч, но это ведь включая военно-воздушные силы, ракетные войска, которые ни в каком реальном перевороте не могут быть задействованы. Живой силы, вооруженных людей, в армии всего 280 тысяч. Им противопоставляется сила численностью около 400 тысяч вооруженных до зубов и более или менее опытных бойцов.
Значит, он считает сценарии не хуже нас с вами и не исключает попытки государственного переворота, что довольно разумно. Потому что такого рода режимы, как путинский, всегда падают в результате громких внешнеполитических поражений, когда начинают отворачиваться от “Акеллы, который промахнулся”, элиты и тем более вооруженные отряды этих элит.
Несмотря на то, что в телевизоре он создает картинку побед, он ведь уже очень многое проиграл. Возьмем хотя бы Украину. Он замахнулся на 8-12 областей, в своих выступлениях о “новороссии” он их перечислял, и в результате “новороссия” выродилась в какой-то огрызок бандитской “лугандонии”. Это совсем не то, о чем он мечтал.
Где этот “русский мир”, о котором было столько разговоров?
Да и в Сирии пришлось умерить аппетиты. По существу, это сводится к той же “лугандонии”, в некоему анклаву, который можно достаточно долго защищать, но о возвращении власти Асада на всю территорию Сирии сейчас невозможно даже мечтать.
Но пока пропаганда создает ему имидж побед. В этом ему очень помогает слабое американское руководство Обамы и Керри. Каждый визит Керри в Москву, где он обсуждает какие-то вопросы с “другом Сергеем” позволяет Путину предлагать своему народу картинку, что без него нельзя решить ни одного вопроса. Он вернулся за стол большой политики, да еще и ноги на него положил.
Но это все временно. В конце концов, будет другой президент и другой госсекретарь США. Поэтому реальность того, что не столько массы, сколько элиты, его окружение убедится в провальности его политики, очень высока. В такой ситуации всегда возникают дворцовые перевороты.
Все диктаторы пытались создавать себе какие-то преторианские гвардии, опричников, но многие из них очень плохо кончали. Да, этот Золотов – преданный человек, но где гарантия того, что он останется преданным ему в более острой ситуации?
В любом случае, эта инициатива – не показатель силы режима. Это показатель слабости режима, показатель неуверенности режима и, если хотите, показатель его довольно близкого конца.