Популярный украинский шансонье Гарик Кричевский рассказал «i», о чем с ним говорил Путин, почему он не остался на ПМЖ в Германии и не хочет жить в Москве, а также о своих поклонниках и подарках, которые они ему дарят.
Я вижу, у вас на студии много старых радиоприемников, подарки или сами покупаете?
Когда я с семьей на отдыхе, мы любим лазить по блошиным рынкам, и все, что связано с музыкальными инструментами, микрофонами и радиоприемниками, стараемся покупать и выменивать. А поскольку все это дома негде держать, то я все это приношу на студию. Причем все эти приемники работают.
А старый «Юпитер», который стоит возле окна на ходу?
Этот магнитофон еще с нашей старой студии, который стал практически нашим талисманом.
Я слышал, что вы коллекционируете ретроавтомобили.
Нет, это стоит очень дорого, откуда я возьму такие деньги. Просто я как-то в одном из интервью сказал, что моя мечта — классический спортивный кабриолет 30-50-х годов. Но это остается просто мечтой.
Говорят, что вы большой любитель быстрой езды. Где вы гоняете?
Это миф. На самом деле я очень аккуратный водитель. Когда я жил в Германии, у меня была возможность ездить по автобанам без ограничения скорости, и, конечно же, я любил погонять. Это было в начале 90-х. Тогда, для того чтобы выжить, я занимался перепродажей машин, и у меня было много разных автомобилей, и в том числе спортивных.
В странах же бывшего СССР ездить быстро просто самоубийство. Тем более что у нас просто нет культуры вождения. Так что на трассе я никогда не еду быстрее 130 км/ч. Если я нарушаю правила дорожного движения, то это связано только с парковкой и т.п. Скоростной режим я стараюсь не нарушать, потому что это чревато плохими последствиями. Поэтому я призываю всех водителей убрать понты в сторону. Я знаю многих профессиональных гонщиков, одного из них я как-то спросил: какой у вас автомобиль? Оказалось, что у него «Мерседес Е 220». Я был в шоке. Мне-то казалось, что у таких людей спортивные «Порше» или «Феррари». А он мне говорит: «А зачем такие машины? Где у нас на них ездить?» И это говорит человек, который выступает за серьезные гоночные команды. Быстро у нас ездят только «чайники», люди, которые вообще не понимают, что такое водить машину. У нас же в городе быстрее 60 км/ч ездить нельзя, а за его пределами — выше 120. Зачем тогда нужна такая машина, на которой можно развить более высокую скорость?
В Киеве с каждым годом все хуже обстоит дело с пробками. «Звезда может поехать в метро»?
Конечно. У меня, да и многих других, такое очень часто происходит в Москве. Мне неоднократно по пути на собственный концерт приходилось бросать машину и ехать на метро, а автомобиль, спустя какое-то время, приезжал уже за мной. Киев пока еще спасает то, что он меньше, но боюсь, что мы к этому уже очень скоро придем. У нас почему-то вообще ничего не предпринимается, чтобы решить эту проблему. Думаю, что через два года город просто остановится, и тогда наши мужи, которые управляют городом, может быть, поймут, что с этим что-то нужно делать. Но это произойдет только тогда, когда они сами остановятся.
В Германию вы уезжали на ПМЖ. Почему вы все-таки вернулись?
Меня вернули концерты. Получилось так, что когда я уехал, у меня было уже записано два альбома, и они раскрутились здесь без моего участия. Меня стали вызывать вначале на отдельные концерты, потом на целые туры, и после этого я вернулся. Кроме этого, я жил там с двойственным чувством.
Вы по образованию медик. Это достаточно престижная и высокооплачиваемая работа. Почему не стали работать по специальности?
Вы, наверное, плохо информированы о том, сколько зарабатывают врачи. Это все гроши. Конечно, сейчас бизнесмены от медицины хорошо зарабатывают, но основная масса медиков до сих пор мало получает, и это ужасно. Что касается Германии, то, может быть, если бы я там остался, то мне нужно было бы вначале выучить язык, потом закончить какие-то курсы и научиться быть немецким врачом. Скорее всего, так бы оно и было, но я даже не успел выучить язык. Только я начал пытаться там адаптироваться, как был вызван на концерты.
Вы часто гастролируете по России. Где вы чувствуете себя более популярным — здесь или там?
Как телевизионно узнаваемый экспонат, то здесь, поскольку на российском ТВ меня очень мало. Если судить по количеству концертов и заявок, то там. И это все за счет радиостанций, которые крутят мои песни, плюс еще размеры страны и былые заслуги.
Вы участвовали в концерте, где среди зрителей был Путин. Вам удалось с ним пообщаться и о чем вы говорили?
Я несколько раз участвовал в закрытых концертах, где среди зрителей был Путин. Мы общались на тему моего скромного творчества. Оказывается, ему очень нравится моя песня «Осенний вечер», но он тогда не знал, что это песня моя. Я потом еще раз ему ее спел.
Несколько лет назад вы посетовали, что у вас нет больших концертов во Львове именно по политическим причинам.
У меня есть во Львове большие концерты. Например, в прошлом году мы выступали в цирке. Проблема в другом, во Львове до сих пор нет нормального концертного зала.
На что я сетовал, так это на то, что я часто выступаю на день какого-либо города, но только не Львова. Меня туда не пригласили ни разу. Более того, когда было 700-летие Львова, я хотел там сделать свой концерт бесплатно, просто для горожан, но мне отказали в зале под предлогом того, что там проводится фестиваль пива. Хотя меня в городе очень любят, когда я там выступаю, у меня всегда аншлаг и не имело никакого значения то, что я русскоязычный исполнитель. Притом что зал там на 90 процентов состоял из украиноязычных людей. Видимо, местным депутатам тяжело смириться с тем, что есть такая форма, как русскоязычный львовянин, а она есть, и я ее конкретный представитель. И пусть я много лет уже живу в Киеве, но я все равно львовянин, этого звания у меня никто не отберет.
А может, проблема в том, что вы относитесь к стилю шансон?
Какая разница, что срабатывает? Если это есть, то это, по моему мнению, уже неправильно. Александр Розенбаум тоже относится к стилю шансон, но, тем не менее, в Санкт-Петербурге каждый год на Сенатской площади проходит его концерт, который финансируется из городской казны. Я не хочу в этом разбираться, и не хочу навязываться. У меня достаточное количество концертов по всему миру. А если говорить о львовских политиках, то они в лучшем случае меня просто не замечают.
Есть ли в шансоне, как в русском роке, разделение на правильных шансоньеров и попсарей?
Да, есть такое. Вообще, везде идут споры о шансоне и что такое шансон изначально. Это ж понятно, что этот стиль не имеет ничего общего с французским шансоном. Для меня русский шансон — это уникальное явление, которому в мире нет аналогов. Для меня любая песня с хорошим текстом, где ты, в первую очередь, слушаешь именно текст, а музыка даже на втором плане,— вот это русский шансон, а он уже может быть какой угодно. Это могут быть и блатные песни, и лирические.
Но тогда это бардовская песня.
Бардовская песня — это человек с гитарой, а в шансоне человек может выступать с оркестром. У этого жанра много направлений. Есть и своя попса, и подделки. Как говорят, все самое лучшее и самое худшее делается в Голливуде, так я считаю, что все самое лучшее и самое худшее делается в шансоне. Я бы к шансону отнес и некоторых русских рокеров — Гарика Сукачева, Андрея Макаревича и т.д. Я вообще в своих последних альбомах прикалываюсь. Например, мы сделали латино-шансон, это приджазованное латино с шансоновыми текстами.
У исполнителей шансона специфическая аудитория. Таких поклонников вы держите на расстоянии или заводите с ними дружбу?
Мы уже говорили о многогранности жанра, так же — и с поклонниками. У нас у всех разный зритель. У меня, Розенбаума и Трофима — один слушатель, у Шуфутинского, Кемеровского и «Лесоповала» — другой, а у группы «Бутырка» — третий. Это все хорошо видно, когда устраиваются гала-концерты. Когда я участвовал в сборном концерте в Израиле, где, кроме меня, было еще около восьми исполнителей, и у каждого из нас была своя, совершенно разная публика. Доходило даже до того, что мои поклонники, зная, что я буду во втором отделении, во время первого даже не заходили в зал, и наоборот.
Что касается дружбы, то могу сказать, что у меня есть друзья среди своих зрителей, которые помогают мне и даже участвуют как мои спонсоры. Без этого было бы очень тяжело делать какие-то грандиозные концерты вроде того, который состоится 23 октября во дворце «Украина». Я раз в два-три года делаю концерт в Киеве и Москве, невзирая ни на что. Это моя форма общения со зрителем. Для меня экономически это очень невыгодно, но я это делаю.
Вашим коллегам по цеху, я имею в виду шансонье, бывает, дарят дорогие подарки. Что дарили вам?
Мне дарили в разное время два автомобиля, неоднократно дарили дорогие часы и музыкальные инструменты. Эти люди одновременно и мои друзья, и мои поклонники. В свое время они состоялись как бизнесмены и они мне неоднократно помогали, за что им большое спасибо.
В списке ваших поклонников фигурирует Юрий Башмет, это правда?
Я не думаю, что он является моим поклонником, он является дядей моей жены. Вот кто, к моему удивлению, был моим поклонником, так это Ростропович. Меня как-то через одного из администраторов в Трускавце попросили сделать запись для Ростроповича. Я сделал подборку лирических песен и передал их ему. Когда же мы с ним встретились, он мне говорит: «Что за фигню ты мне записал? Где блатные песни? Я их коллекционирую. Зачем мне про любовь?» После этого я записал ему все свои ранние блатные песни.
Читал о том, что вы ведете что-то вроде путевых заметок. Не планируете издать книгу?
Это не путевые заметки, я пытаюсь записывать истории, которые происходили со мной и моими друзьями, и пытаюсь делать из этого рассказы. Будучи человеком ленивым, я делаю это очень медленно, хотя уже есть издательство, которое готово выпустить мою книжку. Правда, я ради этого уже научился печатать на компьютере и освоил программу Word.
А почему вы не наймете себе журналиста, которому вы все надиктуете, а он оформит?
А мне так не интересно, кроме этого, мне кажется, что я нашел свой стиль. Правда, в этом я не очень уверен. У меня появится больше уверенности тогда, когда я покажу это кому-то из знакомых журналистов и отдам на редактирование. Я когда пишу, то потом перечитываю, что-то убираю, что-то добавляю. Когда у меня уже будет готова книга, я ее перечитаю, перепишу заново, а просто начитать кому-то свою историю, это будет неинтересно и нечестно по отношению к читателю. Я не претендую на высокохудожественность, мне хочется, чтобы моим друзьям было интересно почитать эту книжку.