ОТП Банк стал одним из последних крупных банков, который перевел работу с неплательщиками по кредитам в агрессивный режим. О том, как выбивать долги из недобросовестных заемщиков, «i» рассказал председатель правления ОТП Банка Тамаш Хак-Ковач.
Вопрос: Доля проблемных кредитов в украинской банковской системе составляет чуть более 9%. А сколько в Вашем банке?
Ответ: Около 14%. Но мне не верится, что по системе он составляет меньше 10%. У меня есть два субъективных аргумента. Во-первых, я знаю качество риск-менеджмента в нашем банке и уверен, что он у нас лучше, чем у большинства других банков.
Во-вторых, доля проблемных кредитов в системе может быть задекларирована на уровне 9%, потому что по рекомендациям Нацбанка она ограничена нормативом 10% (до кризиса за превышение этого показателя полагались санкции, но затем НБУ отменил соответствующее постановление — «i»). Банкиры стремятся избегать проблем с Нацбанком. Хотя формально это только рекомендации, но по моему опыту в Украине и России, они имеют обязательный характер.
В: Сколько тогда проблемных кредитов по системе может быть на самом деле?
О: Мое личное предположение — от 20 до30%.
В: Тут есть нюанс, учитывается или не учитывается реструктуризация. Кроме того, показатели между банками могут отличаться в зависимости от доли розницы. Ваши 14% — это в основном корпоративный сектор или розница?
О: Корпоративный, потому что розничный портфель мы продаем нашему факторингу, который является отдельным юрлицом (ООО «ОТП Факторинг» — «i»). Продаем и списываем. Это, кстати, еще одна причина, по который у нас реальный показатель ниже, чем в среднем по системе.
В: Получается, что Вы не выполняете упомянутую «рекомендацию» НБУ…
О: Получается, что да. Это связано еще и с тем, что портфель не растет. Поэтому наша цель в этом году — остановить дальнейшее сокращение активов. Надеемся, что нам это удастся в корпоративном секторе, а в рознице, вероятно, сможем даже нарастить портфель. Приоритетом сегодняшнего дня является усиление работы с проблемными заемщиками, потому что к концу года мы хотим выйти на рекомендованный показатель ≤ 10%.
В: Здесь подробнее, пожалуйста.
О: На мой взгляд, после начала кризиса мы проявляли слишком большую лояльность к нашим клиентам. Уже идет пятый пост-кризисный год, и поведение проблемных заемщиков не изменилось. Проблема в том, что после кризиса и банки, и клиенты поняли, что клиенты не в состоянии платить. Тогда все полагали, что нужен переходный период и ситуация нормализуется. Мы и устроили клиентам такой переходной период, к которому они привыкли.
Например, возьмем одного нашего клиента — у него было несколько реструктуризаций, согласно последней тело кредита погашать ему не надо было, а проценты в гривне он платил в размере 2% годовых. При этом финансирование такого лояльного подхода обходится нам в 20% годовых, т.е. подобная поддержка убыточна для банка.
Когда же речь зашла о том, чтобы увеличить отчисления банку, учитывая нормализацию его бизнеса, по мнению наших риск-аналитиков, он почему-то обиделся и вместо того, чтобы договориться с нами, пошел другим, мягко говоря, не совсем этичным путем.
Резюмируя, я бы разделил проблемных заемщиков на три группы: 1-я — это те клиенты, которые добровольно отдают залоги, 2-я немногочисленная группа – клиенты, которые возвращают долг с дисконтом, и 3-я группа, к сожалению, самая многочисленная — должники, которые ничего не хотят отдавать банку, хотя мы уверены, что могут. Вот с такими клиентами приходится бороться.
В: Какие здесь методы борьбы?
О: Есть разные подходы. Первый подход — мы настойчиво требуем от клиента полного возврата. Однако все понимают, что такого не будет, даже если у клиента есть другие активы (ведь мы не имеем к ним доступа). Поэтому наше предложение такое: дайте нам залог, и мы забудем друг о друге.
Есть клиенты, которые готовы к этому. Залоги мы либо продаем, либо передаем в аренду, либо замораживаем до лучших времен, если нет адекватного спроса на конкретный залог.
Но есть клиенты, которые являются не самыми бедными людьми в Украине, но не желают ни погашать кредит (даже после реструктуризации), ни отдавать залог. Я думаю, что клиент, который получает такое щедрое дисконтное предложение от банка и отклоняет его, уже морально не может иметь никаких претензий к банку.
В: На практике, очевидно, речь идет о неких промежуточных схемах?
О: Да, некоторые клиенты готовы договариваться о дисконте. Это тяжелое решение для банка, потому что мы понимаем, что должник может платить больше, но не хочет. Но учитывая, что взыскание залогов в Украине — очень длительный и дорогостоящий процесс, иногда экономически разумнее пойти на дисконт.
В: Много таких заемщиков?
О: Не очень. Более того, в основном, проблемы не с такими заемщиками, а с клиентами, которые думают, что можно продолжать не платить по разным причинам. Я думаю, они просто привыкли к этому.
Есть небольшое количество крупных клиентов, которые сознательно затягивают переговорный процесс. При этом создается видимость желания договориться, видимость встречных шагов. Тем временем их бизнес работает и приносит прибыль, а банк не получает ничего.
Более того, некоторые выигрывают время и готовят враждебные шаги, добиваясь в судах признания кредитного договора недействительным. Если у нас не получается противостоять, то результат оказывается плачевным, потому что суды, вопреки здравому смыслу и экономическим законам, признают эти договора недействительными.
В: Как Вы этому противостоите?
О: Единственная возможность — работать с юрфирмами, которые могут защищать и отстаивать наши права в судах, а также оказывать давление на заемщика. Мы, например, не отказываемся от уголовных дел, если видим, что клиент предпринимает такие шаги. Но, к сожалению, у нас таких юрконсультантов найти тяжело, их мало и они дорогие.
В: То есть, собственной юридической службы уже не хватает для решения этих вопросов?
О: Ее недостаточно, чтобы сопровождать большие сделки. Но такова и западная практика. У нас есть большая собственная юридическая служба, также есть свой факторинг, но они сопровождают скорее розничный сегмент и МСБ. Для эффективного урегулирования задолженности крупных корпоративных клиентов нужны профессионалы, специализирующиеся на этом сегменте.
В: Почему по некоторым заемщикам Вы решили выступить публично?
О: Тем самым мы пытаемся предотвращать действия заемщиков, понимая, что помощи и правды неоткуда больше ждать. Например, перенеся один из таких случаев в публичную плоскость, мы защитили свои залоги от незаконного вывода и дальнейших махинаций с ними. Хотелось бы, чтобы в прессе и в обществе было больше понимания ситуации.
В: А что не так с прессой?
О: Меня всегда удивляла реакция прессы на такие новости. Первый раз это произошло прошлой осенью, когда председатели правления ряда крупных банков организовали пресс-конференцию и говорили: вот смотрите, депутат, состоятельный человек, но не платит по кредиту. И была реакция от прессы, дескать, бедный депутат, у него бизнес идет плохо, а банкиры, такие плохие, еще и публичный скандал разжигают!
Я надеюсь, что все финансовые журналисты понимают, что у банка есть активы и пассивы. Пассивы — это средства на текущих и сберегательных счетах, которые надо возвращать клиентам. Банк привлекает финансовые средства вкладчиков и использует их на предоставление займов и кредитов. На этом строится вся система. Но если заемщики не платят по кредитам, то как банку возвращать депозиты?
Поэтому речь тут не о том, что мы в свое удовольствие хотим разрушить бизнес клиента, как утверждают некоторые наши заемщики. Во многих случаях, эти активы уже не работают или работают плохо, вследствие нерационального хозяйствования собственников. Яркий пример этому – ситуация с ГОК «Кварцит». Несмотря на огромные потери по этому объекту, мы планируем осуществить дополнительные инвестиции в разоренное предыдущими собственниками предприятие, чтобы вернуть его на былую промышленную мощность.
В: Весь этот шум только ради прессы? 🙂
О: Нет, конечно :). Когда мы начинаем публично воевать, это значит, что мы исчерпали все другие возможности. Это значит, что за таким клиентом уже числится реструктуризация, длящаяся уже несколько лет. Скорее всего, эту задолженность уже реструктуризировали несколько раз и на очень лояльных условиях. При этом клиент не соглашается на передачу залога (полностью либо с разумным дисконтом).
Поэтому в последнее время мы решили более активно бороться с такими недобросовестными заемщиками, потому что это уже слишком дорого нам обходится. Причем дорого в разных смыслах. Во-первых, нам приходится финансировать эти сделки, во-вторых — дорого постоянно поддерживать этот процесс юридически.
В: Сколько подобных клиентов?
О: Немало. Из них крупных — 10-15.
В: Может, в некоторых случаях проще списать убытки?
О: Иногда мы принимаем такое решение. Но мы понимаем, что это может стать прецедентом для других заемщиков. Списание не может быть системным решением.
В: А банк как-то помогает заемщикам, которые через силу, но продолжают платить?
О: Да, среди компаний, которым были реструктуризированы кредиты, есть работающие предприятия, которые частично уже погашают задолженность. Мы понимаем, что предоставленные таким клиентам льготные условия остаются льготными навсегда. Мы также понимаем, что реструктуризацию надо будет повторять еще не один раз.
Но все-таки это хорошие клиенты, которые нормально работают, и есть шанс, что у нас будет прогнозируемый возврат. Опять-таки, если смотреть на чистый дисконтированный доход этих сделок, несмотря на то, что рыночная стоимость такого кредита намного ниже номинала, потери от такой сделки все равно ниже.
В: Сколько времени может занять работа с проблемными клиентами?
О: C теми 10-15 недобросовестными должниками мы поставили себе план разобраться в этом, максимум, в следующем году. До сих пор мы тратили деньги на то, чтобы поддерживать переговоры с этими клиентами. Так, например, ситуации с группой компаний «Евротэк» и ГОК «Кварцит» еще подвешены (это те клиенты, о которых мы говорили в прессе). Теперь мы решили, что будем тратить намного больше, но с целью поскорее эти процессы завершить. Мы пойдем на жесткие шаги, только если клиент отказывается от всех других решений.
В: Другие банкиры поддерживают Вас в этом? У больших клиентов часто не один банк является кредитором, а группа. И часто это один и тот же пул банков — большие международные банки, иногда российские. В свое время ситуацию с признанием незаконными валютных кредитов помогла переломить именно консолидированная позиция банков…
О: В данном случае мы не синхронизируем действия с другими банками, потому что мы — один из самых больших кредиторов у определенной части бизнес-клиентов.
Честно говоря, очень редки ситуации, когда банки хотят договариваться. Причем если договариваться иногда можно, то жестко координировать действия, чтобы это устраивало всех — такое бывает крайне редко на украинском рынке.
Более того, среди иностранных банков есть банки, которые вообще сдались. Причем настолько, что предпочли уйти с рынка. Они поняли, что не могут с этим бороться, поэтому лучше продавать «дочку» такому украинскому владельцу, который умеет работать в такой деловой среде. Один из скандинавских банков официально заявил, что для них методы работы на рынке с плохой задолженностью не приемлемы.
В: В начале марта была принята новая редакция закона о банкротстве, и она усложнила возможность фиктивных банкротств. Вы как-то ощутили это на себе?
О: Я не могу сказать, что изменения были положительными. Ты перерегистрируешь фирму куда-то, где у тебя есть «свой» арбитражный управляющий, который потом продает залог связанным структурам на 60-70% дешевле, как это сделал один из наших упомянутых выше клиентов.
В: В прошлом июле был принят закон о защите прав кредиторов, который готовился с участием банкиров и Нацбанка. В итоге, как говорили сами банкиры после его принятия, были внесены все положения, которые они хотели видеть в этом законе. Что изменилось после его принятия?
О: Да понимаете, в целом проблема не в законах, а в их исполнении. Заемщики стараются затягивать переговорный процесс, чтобы в итоге прибегнуть к таким вещам, как признание договора недействительным или продажа имущества своим через своих арбитражных управляющих. Здесь всегда при большом желании умели обходить законы.
В: Может, дело в принципах ведения бизнеса? Скажем, если бы заемщик брал кредит у вас, а не у Францкевича или Зинкова, он с большей вероятностью вернул бы его, нет?
О: Нет, это не влияет. Просто «дело чести» не играет роли.
Это определенная деловая этика. Они не платят одному банку, и ничего плохого не происходит. Скажу больше, ко мне приходят некоторые компании и говорят: дайте мне кредит, потому что не могу выплатить свой долг в другом банке с дисконтом. Мы не даем, но потом я узнаю, что они все равно где-то его получают. Важный урок кризиса, который мы получили — это понимание того, кому ты даешь кредит. Не существует никаких математических формул, чтобы доказать материнскому банку, что этому можно, а этому – осторожно. Иногда работает интуиция опытных кредитных менеджеров, которые знают заемщика многие годы.
В: Каков выход из этой ситуации? Ведь если кризис пройдет, то деловая этика такая, какая есть. Получается, нужно уходить из этой страны…
О: Не обязательно уходить. Можно работать с украинским бизнесом, просто надо четко понимать, в какой среде ты работаешь. Будет ли что-то меняться? В краткосрочной перспективе не будет. Есть менталитет, который быстро не меняется.
В: А как же публичные личности?
О: У нас есть очень известные личности в плохом портфеле, но у меня есть сомнения, что кого-то очень сильно интересует, что кто-то не платит по кредиту. Если публичная личность решила не отвечать по обязательствам, значит, она осознает все репутационные риски и сознательно идет на это.
В: Но если общественности плевать, не плевать может быть потенциальному западному партнеру. Недавно нас просили снять старую новость о непогашенном на тот момент кредите. Такая информация препятствовала налаживанию деловых отношений.
О: Да, но таких очень мало. Кроме того, здесь корпоративные структуры очень сложные. Заемщик — какая-то очень маленькая неизвестная компания, так что кому это интересно? Это интересно заемщикам на международном финансовом рынке, но кто теперь занимает там? – можно пересчитать по пальцам одной руки.
В: А потом такие компании смогут получить кредиты? Насколько короткая память у инвестора?
О: Очень короткая, два-три года максимум.
В: Так этот срок для многих заемщиков уже прошел.
О: Поэтому я больших изменений не ожидаю. При этом не могу сказать, что ситуация ужасная. Все понимают, что мы работаем не в Швейцарии или Германии, а венгры это понимают особенно хорошо. Мы по деловой этике ближе к Украине, чем к Германии, так что у нас есть опыт.
Во-первых, я вижу свою задачу в том, чтобы избавляться от проблемных кредитов. И мы понимаем, что надо работать по-разному. Мы создали факторинг в 2009 г., на который передаем розницу 90+ и некоторых клиентов малого бизнеса. С корпоративными заемщиками банк работает самостоятельно. Мы не пошли по легкому пути, просто продавая портфели.
Во-вторых, следует не повторять ошибок в кредитной политике. Необходимо более тщательно выбирать, кому давать кредит. Вы знаете, украинская экономика — это boom & bust economy не только потому, что основные отрасли (металлургия и сельское хозяйство) цикличны, но и из-за курсовой политики в том числе. В такой экономике нужно избегать таких отраслей как строительство, недвижимость и так далее.
В: Тогда кому давать кредиты? Аграриям?
О: Да, агропромышленный комплекс был на первом месте последние 2-3 года. Но боюсь, что с учетом цикличности урожайности, в этом сегменте в ближайшие годы также появятся хорошие и плохие заемщики.
В: Сейчас они дисциплинированные заемщики?
О: Да, там уже есть большие компании, которым важна репутация. И они еще инвестируют. С такими клиентами нам интересно работать.