До конца этой недели в киевской галерее «Цех» проходит выставка Майкла Мерфенко «Лабиринт»
В бывшем промышленном помещении с высоким потолком и галереей под ним художник соорудил бело-черный лабиринт. Пройти его можно одним-единственным способом, «ошибочные» варианты пути перекрыты оргстеклами, увидеть которые благодаря мягкому освещению можно только вблизи. Это зачастую приводит к столкновению, поговаривают, что кто-то даже разбил очки. «Нитью Ариадны» служит текст эссе Майкла Мерфенко, протянувшийся одной строкой на белых панелях вдоль всего пути.
«Лабиринт известен во многих культурах более пяти тысяч лет. И раньше использовался для прохождения инициации. Человек, найдя правильный путь в лабиринте, побеждал свой страх, страх делать выбор, страх жить,— поясняет Майкл Мерфенко.— Посмотрите вокруг —у скольких людей жива, движется только оболочка-тело, а душа замерла. Хорошо-плохо, белое-черное — не всегда очевидно. И большинство гораздо чаще и охотней наблюдают за другими людьми, их метаниями и страданиями, чем делают что-либо для себя. Мало кому нравятся ситуации, когда надо делать выбор, а значит брать на себя ответственность за последствия. Но делать выбор — это и означает жить! Меня поразил один мой знакомый — банкир, который утверждает, что ему незнакомы муки выбора, что он, дескать, всегда знает, как ему поступать. Наверное, он все-таки лукавит или не хочет признаться самому себе, что просто избегает ситуаций, когда выбор зависит именно от его воли, а не от прописанных «правил игры».
Лабиринт за свою историю трансформировался неоднократно, но всегда был своеобразной моделью общества. «Хотя лабиринты усложнялись со временем, до XVI ст. в них был один маршрут с единственным входом, резким поворотом в центре, который выводил обратно к началу,— рассказывает Оксана Грищенко, куратор проекта.— В средневековье этот центр олицетворял Бога, но начиная с Возрождения, согласно гуманистическим учениям, особа в лабиринте становится его центром. И позже основной формой лабиринтов становится та, в которой несколько маршрутов. Эта модель — «место, где теряешься», по мнению Бонито Оливы, более отвечает мироощущению современного человека. А сегодня мы чаще имеем дело с еще одним видом лабиринта, интернетом — ризомой, где нет ни начала, ни конца, а лишь середина. Умберто Эко использовал ризомовый лабиринт для описания культуры в частности и человеческих отношений вообще — структура, все точки которой могут быть соединены со всеми прочими точками, и таким образом обеспечивается практически бесконечное количество вариантов пути. Но на самом деле нет разницы, какой лабиринт перед нами — один возможный маршрут, несколько или бесконечно — в конце концов, мы способны преодолеть только один путь».
Пройдя лабиринт, стоит подняться на галерею и посмотреть, как свой выбор делают другие, на что обращают внимание на маршруте, безальтернативно проложенном художником. На черных панелях размещены круглые графические работы на тему алхимических превращений («Девять ступеней любви», «Философский цыпленок», «Мученичество ртути» и пр.). Четыре монитора в начале и конце пути демонстрируют четыре видео о четырех стихиях, четырех элементах, меняющих человека порой незаметно и постепенно, порой мгновенно и стрессово. «Воздух — небо над Киевом, земля — лес в Германии, вода — Десна на Черниговщине, огонь — один мой знакомый сжигает свои дневники»,— пояснил происхождение видеоматериала Майкл.
Где же Минотавр — зверь-чудовище, которого надо уничтожить, пройдя лабиринт? «По моему мнению, человек, проходя лабиринт, избавляется от зверя, прежде всего в себе. От животного, не наделенного свободой выбора, подчиняющегося обстоятельствам, плывущего по течению. Человек должен стать в конце пути иным — лучше и сильнее. И «минотавра» при желании можно увидеть в прозрачных собственных отражениях в перегородках из оргстекла — свои страхи, которые на самом деле призрачны по сравнению с реальностью»,— говорит Майкл.